Вечный слушатель

Множит солнце красоту
Холмов умбрийских и сада.
Всюду лоза в серебристом цвету
Будущего винограда.

Кипарисов темный креп

Миру — контраст печальный.
Предо мной — дорога в склеп,
Тропка в толще скальной.

С гладких, красноватых плит

Льется холод жесткий;
Факел пламенем шевелит,
На стене — силуэт громоздкий.

Как всем пришлецам, уместно и мне

Почтение к древней вере.
Близость ли смерти сейчас в глубине
Пульсирующих артерий?

И я иду в чертог под скалой,

Вниз, по лестнице узкой,
И вдыхаю дух былой
Древности этрусской.

Прежние боги блюдут в тишине

Прежние законы:
Над саркофагами, на стене —
Голова Горгоны.

Но не отогнать беду

Мгле тысячелетней.
Ныне к пращурам иду
Я, их сын последний.

Лавроносцу — смерти страх

Здесь грозней и гуще.
Прах ты был и станешь прах,
Как любой живущий.

Смело выигравший бой —

В топь забвенья канет.
Каждый, взысканный судьбой,
Взыскан смертью станет.

Должен дух новейших дней,

Демонов потомок,
Здесь кружить среди теней,
В тишине потемок.

Но и здесь, во тьме сырой,

Жизнь тревожит души:
Доносящейся порой
Флейтою пастушьей.

А приход или уход

Знаменуют смену:
Только смерть и придает
Бренной жизни цену.

Итог

Неуютностью мирскою
Мир пронизан по-людски.
Время тянется к покою,
Заплетаясь в узелки.

Все, что красками дышало,

Затянула пелена.
Как пергамент, обветшала
Никчемушная луна.

Звездный блеск на небосклоне,

Свет галактик — все ясней.
Наши нищие ладони
Просят хлеба у теней.

Георг Гейм (1887–1912)

Летучий Голландец