Вечный слушатель

Фридрих Георг Юнгер (1898–1977)

Мавританка [12]

Розами и падалью пропитан,
Светом залит город глинобитный.
Остров средь пустыни первобытной,
Меж полей нарциссов чутко спит он.

Мавританка, паранджу откинув,

Выйдет в дворик — в подлинном обличье.
Круглые глаза, как яйца птичьи,
Черно-белы. Стоны муэдзинов

Ломятся в рассудок издалека.

Дохлые собаки — часть пейзажа.
Вкруг мечети мерно ходит стража,
Охраняя заповедь Пророка.

Вьются мухи тучею зеленой.

Азраил выходит на прогулку.
Черный маг спешит по переулку,
Схожему с жаровней раскаленной.

Словно мельница, руками плещет

Мавританка — парой черных крыльев:
Что с тобою?.. Напрочь обессилев,
Город в смертной духоте трепещет.

Танец твой для чужеземца страшен,

А твоя душа — летит, хохочет,
Вздрагивают груди, и топочет
Пара ног подобьем черных башен.

Только тень твоим движеньям вторит.

Голуби взмывают в купол синий.
Тишина — один лишь крик павлиний,
Будто нож, ее порой распорет.

Собаки [13]

Сплошные кости, кожа да короста;
Как дети, робки и боятся палок.
Они живут в гниющих недрах свалок,
Куда вползать и мерзко, и непросто.

Там есть прокорм — куски гнилья и рвани,

И можно скрыться от людей недобрых;
Испробуешь булыжника на ребрах —
Начнешь бояться человечьей брани.

Когда луна висит вверху, во мраке,

И купола мечетей над пустынным
Песком подобны яйцам страусиным,
На небо начинают выть собаки.

Воздеты головы собак бродячих

Туда, где только звезд толпа седая;
Псы до рассвета воют, ожидая
Услышать вой небесных стай собачьих.

Но счастье дверь пред ними не закрыло:

Известен страстный трепет — им, которым
Затем дано, таясь по смрадным норам,
Вылизывать щенков слепые рыла.

Терпенье! Дастся каждому по вере:

Молящийся, помысли о собаке,
О звездах глаз ее: в грязи, в клоаке
Живут и жизни радуются звери.

Элизабет Лангессер (1899–1950)

Светлый день перед весной