Вечный сон

Очнувшись после битвы с ангиаками, Анэ попыталась зайти в багровый дом. Попыталась вернуться и сделать все, чтобы помочь лежавшему там Апитсуаку. Но застыла на входе, видя вместо двери лишь окровавленные ноги Тупаарнак и череп с пустыми черными глазницами, в котором бьется и клокочет злая сила. Буря скоро успокоилась, и с неба медленно валил мерцающий снег. Крупные хлопья опускались на землю, на голову, на лицо Анэ.

Но ко всему она была равнодушна.

В какой-то миг тело окончательно потеряло силы – и, словно призывая ее остановиться и отдохнуть, само опустилось на землю. Анэ этого не заметила. Просто в одно мгновение она стояла и смотрела на дом – а потом легла, подложив руки под голову, и видела лишь далекие белые холмы, над которыми клубился снежный вихрь.

Она не знала, сколько пролежала так – но глубоко в груди разгорался стыд. Жгучий и такой неприятный, что Анэ натянула капюшон как можно ниже, лишь бы закрыться.

Стыд перед отцом.

Она в нем усомнилась. Думала, что в прошлом ее ждет что-то плохое. Но теперь вскрывалась мерзкая правда о настоящей природе людей, о смерти, нависающей над ними по их же вине, – и правда эта налипала как жир, сочилась из каждого предмета и загоралась в глазах каждого человека в Инунеке.

Было так тяжело, тошно и мрачно, что Анэ ничего уже не хотела. Только вернуться к отцу, залезть в свою хижину, свернуться калачиком и закрыть глаза…

…Анэ резко вздыхает и вскакивает с кровати.

Стена впереди расплывается. Кровь оглушительно стучит в висках. Анэ делает несколько глубоких вдохов и выдохов.

– Ты проснулась, отлично! – раздается женский голос, и она, резко повернувшись, видит женщину с сединой в волосах. – Сын принес тебя сюда. Сказал, вы вылечили девочку, а потом на тебя напали ангиаки.

Анэ смотрит на свои руки. Чистые. И щека почти не болит.

– Сколько я спала? – тихо спрашивает она, пытаясь воссоздать в памяти хоть что-то из последних событий.

Но ничего полезного на ум не приходит – только мерзкие, неприятные образы, вцепившиеся в нее как хищный дух.

– Тебя нашел Апитсуак. Видимо, ты прогнала ангиаков, вернулась и потеряла сознание прямо перед домом. Он ничего не говорит мне толком.

На этих словах Анэ впервые вдыхает полной грудью. По крайней мере, ей не придется объясняться.

– Он хочет с тобой поговорить.

Анэ кивает. Женщина быстро выходит из комнаты. Переведя дух, Анэ осматривает место, где оказалась, – голубые стены, длинная кровать с тяжелым коричневым покрывалом, серый пол. Большое окно, сквозь которое видны мелькающие черные фигурки на сугробах. На деревянной подставке в углу стоит квадратный предмет с гладкой поверхностью.

– На телевизор смотришь? Сейчас, конечно, не работает ничего…

Анэ вздрагивает и поворачивается к Апитсуаку, стоящему в дверях. От него веет неловкостью – а лицо теперь испещрено новыми шрамами, протянувшимися толстыми красными линиями на шее и лбу. Кое-где виднеются проплешины – видимо, духи вырвали часть волос.

Анэ медленно кивает и жестом приглашает к себе. Немного помявшись в проходе, он подходит и садится на дальний край кровати, и взгляд его растерянно движется по комнате, ни на чем не останавливаясь подолгу.

– Что ты сказал? – спрашивает Анэ лишь для того, чтобы разбавить тихую грусть.

– Телевизор. Через эту штуку, – Апитсуак поднимает руку, на которой еще не зажили багровые раны, и показывает пальцем на квадратный предмет, – можно на… хм… на движущиеся картинки смотреть.

Анэ открывает было рот, чтобы расспросить об этом побольше, но тут же останавливает себя. Нельзя, нельзя привыкать к этому миру. Чем меньше о нем знаешь, тем лучше. Ведь она точно, ни за что на свете, не останется здесь надолго – в незнакомых домах, с серыми существами и синими духами и всеми этими людьми.

– Ты кричала что-то про отца, – подает голос Апитсуак.

С тяжелым вздохом он проводит руками по лицу и усаживается подальше на кровати. По комнате разносится громкий скрип.

Анэ крепко зажмуривается. Ей хочется стереть с себя тот вечер, но череп отца, добравшийся до нее спустя сотни лет, кровь Тупаарнак, звон в ушах, совы, синие детские кулачки, мерный стук костей – все это словно отпечаталось на ее теле, чтобы остаться там навсегда. Каждый вздох возвращал ее в этот вечер, и каждое движение Апитсуака напоминало ей пение и звон бубна.

– Мы у тебя дома? – тихо спрашивает Анэ, открыв глаза и поворачиваясь к Апитсуаку.

Но он все избегает ее взгляда.

– Да. С мамой и сестрой.

– У тебя есть сестра? – Анэ хочется забыть тот вечер, заговорить о чем-то отдаленном.

– Да. Тулугак.

Они молчат. Анэ рассматривает свои руки – такие чистые и мягкие, будто китовый жир, – и поворачивается к окну. Снег лежит ровным слоем, по улицам ходят люди. Черные фигурки как будто уже и забыли о том, что случилось.

– Буря поутихла. Сейчас все хорошо. Пока ты спала, мы разделали еще мяса… На несколько недель хватит точно. Мы… мы готовы.

Анэ поднимается с кровати, не отводя взгляда от окна. Через стекло виден багровый дом, дом Анингаака, – она цепляется взглядом за крышу, за закрытую дверь, за яркие стены.