Вечный свет

Они смотрят на Адди: высокие шпильки, оставляющие дыры в газоне, до треска узкая юбка, безупречные формы, безупречные волосы, безупречные скулы и безупречные пурпурные ногти. Из рассказов Марши Бен знает, что Глория и Джулиус долго не могли завести ребенка, и Глория горько сокрушалась над своим положением бездетной старшей сестры, в то время как из Марши выскакивали мальчишки, пусть и ничем не примечательные, зачатые от бестолкового Клайда. Безупречность Адди должна служить ее своеобразным сокрушительным ответом. Марша должна смотреть на будущего королевского адвоката Адесину Оджо и помнить о том, что Кертис целыми днями просиживает в пластиковом закутке на Вэст-Бэксфорд-хилл и ведет бухгалтерию фирмы грузоперевозок, состоящей из одной машины. И при этом сестры любят друг друга. А Адди, похожая на какую-нибудь западноафриканскую богиню, на самом деле милейшая девушка, питающая искреннюю слабость к обоим кузенам, и у нее совершенно нет времени играть в эти статусные игры, в которых ее так любит использовать мать. Она уже там, весело заигрывает с Кливом, ерошит волосы Кертису, который после бессонных ночей с малышом и материного обеда, кажется, вот-вот заснет. Девочкой она была зациклена на Кертисе, боготворила его так же, как Рути сейчас боготворит Грейс, и это до сих пор заметно. Эти споры просто смешны. Споры смешны, но Бен тем не менее никогда не осмеливался в них вмешиваться. Да и что он скажет?

– Как дела в кафе? – спрашивает его Джулиус.

(Бен считает, что это единственный вопрос, который Джулиус может задать, потому что никаких других карьерных достижений, о которых можно было бы спросить у него, Бена, нет.)

– Хорошо, – отвечает он. – Даже очень хорошо, вообще-то. Думаем нанять еще людей.

Это правда. С тех пор как они рискнули купить дорогую профессиональную кофемашину, которая теперь шипит и испускает клубы пара на стойке, к ним потянулось множество новых жильцов георгианских домов с Бексфорд-Райз. Теперь в кафе «Метро» полным-полно обеспеченных молодых новоприбывших, читающих газеты и с радостью платящих за капучино больше фунта.

– Ну естественно, у вас же очень маленький бизнес, – говорит Глория.

Бен не знает, что на это ответить. Марша переплетает пальцы и кладет руки на колени. Пустые колени.

– Ты забыла себе положить, – замечает Бен и удаляется на кухню, чтобы наполнить для нее тарелку.

Он не сбегает, ни в коем случае.

Но, вернувшись, он видит, что ситуация уже обострилась настолько, что сестры перешли на быструю йорубу. Он не понимает ни слова, но веселое выражение Джулиуса сменилось напряженным, и Адди, вздохнув, снова направляется к ним.

– Ну ей-богу! – выпаливает Бен без задней мысли, нависнув над ними с приборами в одной руке и тарелкой с горой еды – в другой. Обе женщины обескураженно поднимают на него глаза. – Ну ей-богу, – повторяет он. – В итоге вы все равно вспомните, что любите друг друга. Почему бы не вспомнить об этом побыстрее? Например, сейчас?

Глория открывает рот, но ничего не говорит, а просто смотрит на свои колени. Марша краснеет.

– Хм-м, – протягивает Адди, наклоняясь и вглядываясь в их лица. – Наивно, но эффективно.

Джулиус начинает хохотать. Марша закрывает лицо рукой и издает стон. Глория откашливается, похлопывает сестру по коленке и говорит: «Знаешь, получилось изумительно вкусно».

– Это она меня всему научила, – говорит Бен, кивнув в сторону Марши.

Все снова смеются, включая его самого, хоть это и есть чистая и абсолютная правда.

После этого воцаряется такая атмосфера, когда обретенная доброжелательность начинает поддерживать себя без постороннего вмешательства, прокладывая все более и более глубокую колею, по которой будет двигаться вечеринка. Бен переворачивает кусочки цыпленка, потом принимается за новую партию; Марша под бурные аплодисменты представляет гигантский пирог, украшенный мягкими коричневатыми пиками, похожими на застывший в меренге беспокойный океан; мужчины устраиваются на местах и послушно едят, и едят, и едят. Спустя какое-то время к Джулиусу подходит Отто, протягивает ему пиво и заводит разговор о крикете. Беседа разрастается до спорта в целом, и к ней подключается Клив. Женщины, более подвижные, мигрируют и гнездятся, мигрируют и гнездятся, передавая друг другу малыша Тео и время от времени прибирая на столе. Рут носится между ними, то и дело оглядываясь, чтобы убедиться, что Грейс бежит за ней, а когда Грейс останавливается отдохнуть, Лиза принимается расспрашивать ее о школе, отчего девочка чувствует себя полноправной частью этого круга матрон. Маргарет поначалу мнется где-то с краю, но Адди увлекает ее, и вскоре та уже смеется, взяв на руки Тео.

Бен наблюдает. Его это устраивает. Марша ловит его взгляд с другого конца сада, и он в ответ машет ей щипцами для мяса. К нему, отмахиваясь от густого пряного дыма, неуверенно направляется подружка Клива. (Погода тоже ведет себя подобающе – с приближением вечера небесная синева становится лишь ярче.)

– Цыпленка? – спрашивает Бен, хоть она и не протягивает ему тарелку.