Ведарь

Холодное мясо понемногу размещалось внутри, я наблюдал, как день набирал свою силу. Как понемногу распрямлялись слегка съежившиеся деревья, тянулись к солнцу, теплу и свету. Как шмыгали проворные белки, перелетающие с ветки на ветку и плюющие на все законы физики. Как прилетела вороватая сорока, просверкала бусинками глаз и бочком-бочком попыталась пробраться к жестяной банке с блестящими гвоздями. Пришлось запустить щепкой, чтобы спугнуть черно-белую птицу. Обиженно крича, сорока упорхнула в чистую синюю высь, ещё минут пять над лесом слышались ее жалобы.

Когда поднимал щепку, заметил на земле серую соску-пустышку. Дешевенькая, испачканная землей, но новая. Я поднял её с земли.

— Рубль нашел? Неси сюда! — донесся из оконца веселый голос подполковника.

— Соска нашлась, может, кто из ребят оставил? — постарался ответить в том же тоне.

— Ага, сосунки они у нас! Бабёнка из деревни за медом приходила, знать и выпала у неё из кармана. Оставь на пеньке, вернется — заберет. Сейчас будем выдвигаться, кидай рюкзак! — и в окошко высунулась волосатая рука.

Так и не удалось заглянуть вовнутрь дома, узнать, как живёт старый берендей. Другие окна занавешены легкой паутиной занавесей, так просто не рассмотришь. Ну и ладно. Мы их не запускаем в дома, они нас — равновесие соблюдено.

Массивные ступени скрипнули под тяжелой поступью вышедших берендеев. Ребята молчали, пока взрослые прощались с наставником. Те скупо обнялись, помолчали о своем, взгляды сказали больше тысяч слов. Потом Сергей с Михаилом от души смяли ладони молодых берендеев, пожелали им слушаться «батяню», иначе приедут и надерут разные места. Ребята, скривившись от боли, клятвенно пообещали слушаться, и вырасти такими же большими и умными, как и прежние ученики. Старик улыбался в бородку.

Сидорыч помахал мне рукой и скрылся в дому, подошедшие ребята попробовали отыграться за тиски взрослых берендеев, но я лишь два раза расслабил ладонь. Ребята остались ни с чем, но я пожелал им упражняться и тогда они, возможно, справятся с ведарем. Если накинутся оба. На спящего.

В обиженных глазах я прочитал все, что они обо мне думают, а также пожелание скорой встречи. Ответил им милой улыбкой и повернулся к возрастным берендеям. Те одобрительно кивнули в ответ, и мы выдвинулись в путь.

Гудящие ноги старались согнуться и уложить тело в зазывающе-мягкий мох. Иваныч тоже пару раз споткнулся, но виду не подавал, хотя ему и пришлось тяжелее. Действительно — как же так получилось, что за нами по пятам шли перевертни, а я даже не заметил? Может чересчур доверился опеке берендеев? На будущее надо быть внимательнее.

Тайга также встречала хмурыми елями, высокими соснами, стройными березами, медленно несущими тягучие воды речушками и редкими цветастыми полянами. Мы двигались ещё день, с одной ночевкой, полной тревожных пробуждений от резких звуков в ночной тиши. Но оба берендея храпели на месте, поэтому и я успокоено засыпал, не забывая подкидывать дров в затухающий костер. Приклад арбалета грел щеку, казалось, что он нашептывал старинные слова, похожие я слышал в «Слове о полку Игореве», но вот что именно никак не удавалось разобрать. Или показалось с полусна-полудремы. Почему-то привиделся улыбающийся Сидорыч, но когда протер глаза, то никого не увидел. И снова провалился в тревожную дрему.

— Ещё трое! — таким комментарием встретил утро проснувшийся Иваныч.

Когда я повернулся к нему, берендей кивнул на небольшую горку у рюкзаков. Шесть клыков лежали в ряд.

— То-то я ночью вашего наставника видел. Думал сперва, что привиделось, оказалось, что нет. Когда моргнул, его уже не было, — я удивленно покачал головой.

— Видел он. Да Сидорыч так шумел, что и покойники бы проснулись. А он только видел, — хохотнул подполковник.

— Как они нас находят? — я повернулся к Иванычу.

— Как-как, да каком кверху. Похоже, что на тебя объявлена большая Охота, но кем? Это мог сделать Пастырь, но его не стало, кому же подчиняются оборотни? — вопросом на вопрос ответил Иваныч.

— Ладно, долго будем думать — можем дождаться своры и побольше. Тогда не факт, что сможем справиться! Или подождем? — лукаво усмехнулся подполковник.

— Не, лучше в путь. Нам ещё долго? — я начал собираться в дорогу.

— Полдня пути до дороги, а там на попутках добираться придется. Так что терпи, казак, — атаманом будешь! Сидорыч не очень любит выходить из тайги, поэтому и спрятался так далеко. Зато никакая защитная веревочка не нужна, пока добежишь до ближайшего селения — вся хмарь спадет. Это нам трудновато приходится, — Иваныч почесал щеку, заросшую недельной щетиной.

— Да-а, постоянно у них в подполе отсиживаюсь, когда чую, что накатит. Заодно и свежих кроликов привожу, — подтвердил подполковник.

— А что это за состояние такое — хмарь? Михаил Иванович, вы же при мне оборачивались, и соображали вполне внятно. Узнавали и контролировали себя! — я завязал завязки на арбалете.