Ведя Взмокин – наш товарищ

–Видите? – произнес Ничтов – Миры лежат недвижно. Вам только кажется, что внутри их происходит какая-то деятельность, рождение и смерть, но на самом деле они просто есть, внутри моих сосудов. Даже если мир умрет – он тут же возникнет снова, ибо он всегда был, сохраненный в моем сосуде. В моих сосудах то, что, как вам кажется, было и будет…

«Врет! – закричал про себя Зергер. – У него в сосудах не миры, а информация о мирах. Настоящие миры он превращает в управляемую пустоту!». Но опять ничего не сказал.

Ничтов помолчал, а потом произнес:

– Я храню вечность для Вселенной. Так, а это что за шарик?

Возникшие ниоткуда стражи мигом скрутили некий комок. Комок попискивал; стражи швырнули его на пол, и стало видно, что это Гониденек.

– Тьфу ты, пропасть – пробормотал Сокол Авужго. – И здесь тоже.

– Я не виноват, – проскрипел Гониденек, – меня словно притянуло.

– Так что вам нужно, сосульки Вор-Юн-Гаковы?

– Мы не Вор-Юн-Гаковы! – закричал Ведя. – И мы не сосульки!

– А кто? Впрочем, вас я не знаю… а вот этот с хвостом точно терся у Великого Змея. А вот вы? – спросил Ничтов Зергера.

– А я Отец Смерти.

– Смерти? – удивился Ничтов. – Вы владеете ее тайнами?

С полки сорвался сосуд и опустился перед Зергером. Из сосуда выпрыгнул скакун; одновременно потолок превратился в экран белого света.

«Точь-в-точь как на диске правды» подумал Ведя.

Скакун погарцевал немного, потом упал.

– Видите, – сказал Ничтов – конь умер. Если вы владеете смертью, воскресите его сущность.

Ведя подскочил к Зергеру, зашептал:

– Зергер, потолок стал прямо как тогда…

– Тише, Ведя; я знаю. Тут любая лишняя мысль может стать последней.

Зергер с мудрым видом стал пихать коня в мешок.

– Он не влезет – сказал Гониденек.

– Молчи, пищалка! Я растягиваю мешок и время. Думаешь, я всерьез могу исполнить задачу Ничтова? Товарищи, думаем правильно или вообще не думаем! У меня мыслей ни на грош.

Сокол Авужго стоял как каменный. Гониденек всхлипывал. От волнения Ведя Взмокин тер спину, уши, лицо; внезапно он тихо-тихо подошел к сосуду и сунул его под шапку.

Конь едва влез – Зергер тряхнул мешком, и оттуда гурьбой выскочили зайцы. Зайцы были веселые, смешные, с немного порезанными ушами.

– Вот вам, пожалуйста.

Ничтов долго молчал.

– Ты не воскресил коня. Не воскресил его сущность.

– Как это не воскресил сущность? Зайцы же настоящие. Сущность неживого коня целиком перешла в сущности живых зайцев. Вы сами видите, какие они живые. Или нет, по-вашему?

– Выходит ты соврал, когда говорил что умеешь воскрешать?

– А я разве говорил, что умею воскрешать? Вовсе нет. Я управляю смертью: мертвое превращаю в живое, новое.

– НЕНАВИЖУ – НОВОЕ!! – провыл Ничтов. – Так. Так. Пускай. Ну ничего. Подождите немного. Я найду другой способ все вас…

– Не найдешь, Ничтов! – сказал вдруг Зергер. Мрак затрясся.

– Постойте. Так это Вы. Я Вас спутал с простым живущим объектом. Со всеми этими бегающими, пищащими и дрожащими. Давно хотел Вас увидеть. Слышал о Вас. Я всегда хотел понять, представить…

– Мое почтение к Вам не относится – сказал Зергер. Ничтов его не слушал и бормотал, нависая надо всеми:

– Представить, представить… – он как будто был в большом раздумье. Зергер это почувствовал.

Ничтов еще побормотал, после этого в экране побежали темные молнии.

– В это неспроста. Ты давно хотел проникнуть в мою резиденцию. Ты специально набрал авантюристов…

– Ничуть. – испепеляющий экран висел, не давая всполохов. Если огонь пойдет явно, это будет означать, что экран ощутил неправду. Самого Ничтова это никак не касается – он, как и Змей, не прочь солгать. Зергер произнес:

– Мы не горим. Видишь, Ничтов? Значит, никто не собирался тебе врать. Все рассказанное тебе – правда.

– Правда – устало повторил Ничтов. – Правда.

Страшный экран в потолке исчез.

Довольный Сокол Авужго посмотрел вниз, но не увидел своих штанов.

– А куда мои шта…

Зергер закрыл ему рот:

– Тише, дружок. На тебя намоталась невидимая материя, из внешней оболочки царства Ничтова. Она может быть крайне полезна. Распутай ее и спрячь.

– Ага, ясно. – Авужго стал распутывать невидимую ткань. Она была очень тонкой и прятала концы. От усердия он даже сопеть начал.

– Ы-хы, ы-хы… животик мой…

– Это что еще за деятель? – спросил Ничтов.

– Мы пропали! – прошептал Гониденек.

– А это ничего такого, – заговорил быстро Ведя, – это просто Соколавушка, наш товарищ. Ему Вор-Юн-Гак подсунул плохие сливки, сливки в том, спиралевидном мире… а они вдруг испортились. Знаете, есть такой мир, в виде тарелочки.

– Как – Великий Змей Вор-Юн-Гак влез и в тот мир? Поразительно. Я же просил его не портить ничего в той части Вселенной… Поразительно. Возмутительно. Я иду к Великому Змею. Ты – Ничтов посмотрел на Авужго – расскажешь.

– А? – спросил Авужго моргая.

Закрыл глаза он в царстве Ничтова, а когда открыл, глядь – все вокруг вор-юн-гаково.

– Показывай! – приказал Ничтов.

Он был уже не бестелесный, а вполне определенной формы – в плаще, с квадратным лицом без всего.

Авужго исчез.

– Елкины моталки!! – протянул Гониденек. – Вот тебе и перелет…

Ничто сгоряча перебросил всех во дворец Вор-Юн-Гака!