Ведьма

У неё была мать. Добрая женщина с ласковыми руками и лёгкой улыбкой. Тёмные глаза смотрели с весёлым прищуром. 

Это она — Алфия. Это её жизнь. Её любимый, отец и мать. Её семья, её безмятежное чувство вечного спокойствия.

— Фел?

Голос Дэниала терялся на фоне остальных. Жизнь не одна, жизней тысячи. Вот странного вида девушка в мужской одежде со стоящими дыбом волосами на голове. Волосы почему-то красные. Вот другая — рыжая, такая яркая и тёплая обычно, стоит зашуганная на обрыве и оглядывает друзей: у всех ранения, все избиты. От неё пахнет страхом и отчаянием. Еще одна мадам смеётся над чьей-то шуткой, но ей совсем не хочется смеяться. Ей хочется убить этого мерзавца, но пока не положено — прикрытие есть прикрытие и разрушать легенду нельзя.

Жизни из этой и других петель мира, мешались в одну кашу. Для неё это было ещё будущее, далёкое и очень нескорое, но одновременно уже произошедшее давным-давно прошлое.

И всех их сопровождали постоянно двое. Их следы были возле каждой — сильные или едва видимые. Парень, пахнущий дорогой и свободой, и мужчина с суровым, но мягким взглядом. У них разные лица и тела, но они рядом. Всегда рядом, помогают вставать, когда падаешь, поддерживают, когда другие обламывают крылья.

Но они уходят, растворяясь в карте миров и судеб. Иногда тихо и неслышно, не попрощавшись, иногда с криками, иногда рука об руку со Смертью. Каждый раз они уходят, оставляя зияющую пустоту внутри, которую ничем не заполнить.

Тот, кто был братом, но стал мужем. Тот, кто был чужим, но стал отцом.

Фелисия надрывно всхлипнула, спина её затряслась. Столько всего, столько чужих воспоминаний, которые должно принять как свои собственные. 

— Почему? — прошептала рыжая. — Почему вы всегда уходите?

Тень отчаянного безумия приняла девушку в свои объятия. Она так часто остается одна, а если и в этот раз будет так же? Хотя нет, сейчас она ещё даже не нашла их, только одного, да и тот... Губы кривились. Это же он. Тот, кто учил, тот, кто дал сил когда-то, чтобы продолжать жить. А другой еще бродит где-то по земле, сбивая сапоги на пыльных дорогах. Или нет? На задворках сознания шевельнулась догадка.

— Пожалеешь, — зашипела Тайвынь, нервно шевельнув хвостами, — Не надо.

Фел обернулась — брат внимательно смотрел на неё.

— Кто ты? — тихо спросила рыжая, поднимаясь на ноги, — И тот, что прячется в твоей голове?

Дэниал сглотнул. Ведьма знала, что он не один. Что вместе с ним, с самого рождения живёт зверь, который часто выбирается наружу рычанием и злостью. Колдун никогда не говорил, как зовут зверя. Какое имя он ему дал, или с каким сущность уже пришла к нему. Вообще мало упоминал о нём. Всё, что Фелисия знала, так это то, что у зверя зелёные глаза. Они всегда смотрят пристально, с лёгкой тоской и яростью. Год назад ей даже удалось немного поговорить с ним, но разглядеть облик не получилось.

— Что с тобой? — Он сделал один шаг вперёд, но девушка отшатнулась, вжимаясь в стену. — Фелисия, успокойся. Это я — Дэниал.

Ведьма глядела на него почти затравлено. Два чёрных омута беспокойно сверкнули, но больше попыток приблизится он не делал.

— Ты знаешь о чём я, — быстро заговорила девушка, — Прекрасно знаешь. Не уходи от ответа.

История повторяется из раза в раз. Всегда сначала он для неё друг или брат. Какое бы время и место не было. Уже потом, со временем чувства сменялись пылкой любовью и их разлучала только сама Смерть. Дэниал был похож на него, но знакомо, так же, как и от остальных, пахло от его зверя. Его зеленые глаза, которые порой пробивались сквозь черноту — всё внутри сжималось.

— Меня правда зовут Дэниал, — с тяжелым вздохом сказал колдун после минутного молчания. — А вот его...

На секунду его лицо перекосило, напряглись мышцы шеи, глаза закатились и более мягкий голос продолжил:

— А меня зовут Хайло.

Еще мгновение, следы борьбы, в которой выиграл Дэн. Взгляд его резко потяжелел.

— Я прошу прощения, сестра. Так вышло, что я украл у тебя жениха.

Глава 15

Потребовалась неделя, что бы Фелисия полностью отошла от произошедшего. Дэниал сам, неумело, ругаясь, снимал проклятье Йонерана и старался не трогать ведьму. Она практически не выходила из комнаты, мало ела и была бледнее призрака.

Весёлые глаза сменились печальными, всплывшая память давила каждое мгновение и девушка часто срывалась на слёзы. Вспоминать свою смерть оказалось больно, очень больно, но ещё больнее было видеть смерти других. Её друзей, знакомых, того самого любимого, наконец. И образы рвали на части, всплывали старыми обидами и потерями, старыми чувствами. Вспыхивали смехом, что уносился в чистое небо и пьяным задором весельем, которое звало, тянуло за собой.