Ведьма

– То, что здесь было сказано. Все, что вы услышали сегодня. Не бойтесь и не дайте себя запугать…

Я представила, как когти вспарывают воздух, как раскрываются клювы, крича, ради меня.

– Это все выдумки. Чтобы устрашить вас.

Она была прекрасна. Как мать.

– Не дайте запугать себя.

А затем я потянулась ввысь, выше стен, к небу.

И призвала их к себе.

– Мы с мамой и сестрой всегда помогали людям. Многим людям.

Дилл улыбнулась, и ее улыбка была подобна серебристой рыбке, промелькнувшей в реке. Снежинкам, падающим на темную землю. Она улыбнулась, а мне захотелось докричаться до нее, ведь она моя сестра, и больше я ее не брошу. Никогда.

– Скорее всего, мы помогли и кому-то из вас.

Кто-то потупился, кто-то отвернулся. Порочный, несчастный город.

Высокий двинулся к ней, но Грей, подобная змее, его опередила и первой встала перед Дилл, что возвышалась на скамье над ее согбенной фигурой.

– Малютка Дилл, – сказала она, будто вонзая нож в это ненавистное сестре имя. – Я знала твою мать, малютка Дилл.

Дилл взглянула на свою хитрую, коварную тетку.

– Ты сказала этому человеку, Джейкобсу, что наша мать причиняла людям зло…

– Что ж, да, дитя, сказала…

– Ты сказала ему, что мы злые ведьмы…

Грей кивнула.

Все замерло.

Их легион затмил свет.

– В тот день ты привела его в наш дом. Его и его людей.

– Да, дитя. Привела. Таков закон.

Пелена тьмы, волна крыльев.

– И ты смотрела. Смотрела, как погибает мама.

Грей злобно усмехнулась.

Я подняла руки и размазала по щекам кровь, кровь, которой я угостила ворона.

– Да, малютка Дилл. Смотрела.

Его братья учуяли меня, они искали меня.

– А теперь спрошу я, малютка Дилл. Это правда? Скажи нам… ты правда… ведьма?

Все смотрели. Все ждали.

И такая радость наполнила нас.

Ибо я и птицы стали единым целым.

Моя сестра взглянула на широкое море лиц.

– Правда. Я истинная ведьма. Как и моя сестра. Как и моя мать, которую вы убили.

Толпа ахнула, отхлынула назад, задыхаясь от страха.

А потом чей-то крик вспорол воздух.

Народ обернулся на грохот копыт по мостовой.

Ох, как мы были голодны, как же мы были голодны.

Я увидела их. Они мчались по дороге, что вела от тюрьмы. На площадь ворвались две лошади.

Анна скакала на Угольке, и алая накидка Джейн развевалась за ее спиной, точно крылья дракона. Высоко над головой она держала меч, который словно улыбался в лучах солнца, а ее лицо покрывала свежая раскраска. Моя Зеленоглазая. А верхом на Тени, размахивая пылающим факелом, мчался еще один всадник. Рыжий Козел, чей взор сверкал в клубах дыма; он летел сквозь толпу, и люди с криками падали и разбегались.

– Стойте! Кто бы вы ни были! – прокричал Высокий. – Стойте, вам сказано! Люди!

Но хорошая ведьма не остановилась. Она расколола толпу надвое.

Рыжий Козел оскалился и стал крутить факелом над своей рыжей головой.

– ДИЛЛ!

Я обнажила спрятанный клинок, и он запел от радости, а люди бросились врассыпную.

Грей взглянула в мою сторону. Высокий указал на меня. Роняя капли крови, я улыбнулась.

– Я – истинная ведьма! Как и моя сестра. Как и моя мать. И я пришла!

Клинком я указала на них обоих.

– За вами.

А потом я рассмеялась тому, что ясно ощущала в себе, тому, что сделала, тому, что предстояло, а вокруг меня закружили, падая с неба и крича со всей силы своих черных сердец, прекрасные и смертоносные вороны.

34

– Птицы! Боже спаси нас, птицы!

Они накинулись на людей.

Мужчин сбивали с ног.

Солдаты палили вслепую.

Женщин тянули за волосы.

Детей поднимали в воздух.

От крыльев стало некуда деться. Вороны били клювами, рвали когтями. Хлынула кровь.

Кар! Кар! Кар!

Люди бежали, лишившись рассудка.

Кар! Кар! Кар!

Как смеялись вороны и как выла толпа – точно загнанный зверь. Но бежали они не туда, где вставал на дыбы конь хорошей ведьмы, и не туда, где Рыжий Козел раздувал пламя. И, уж конечно, не туда, где плохая ведьма кричала:

– Ну, как вам представление?

Они рыдали. Я кричала им:

– Разве не чудесное зрелище?

Они отворачивали от меня свои кровоточащие лица, прикрывали многострадальные головы.

Все, кроме одного, который стоял на помосте виселицы и алчно глядел на меня. Девчонка, которую он в тот день упустил, наконец пришла по его душу.

– Убить ее! – Он отбивался от пронзительно кричащего облака. – Убить эту… тварь!

Солдаты нырнули в это вопящее людское море. Один утонул в нем, и его мушкет пропал из виду. Другой приметил меня и смотрел, пока ему не вырвали глаза. Третий пробился через рои птиц и вскинул оружие.

– Иви!

В челюсть ему врезалось копыто Уголька, и мушкет срыгнул вхолостую.

– Идем! – прокричала Анна, а вороны кружили и бросались вниз.

Я побежала через весь этот хаос, чувствуя себя такой живой. Моя рана пульсировала, я сжимала в руках клинок и камень. Я широко улыбалась от боли и радости, когда толпа расступалась передо мной, когда она выла при виде меня. Наконец я оказалась перед помостом.

И вот она, на скамье. Дилл. Рот раскрыт в крике: «Иви!»

Я взбежала по ступеням, на которых люди червями извивались под бьющими градом клювами и падали на помост. Анна спрыгнула с коня.