Ведьма

«Я раздобуду новые свечи и пусть тьму не истребить, но я обязательно раздобуду новые свечи. Увы, но нам приходится читать молитвы не только днём, но и по ночам, и чтобы нас услышали, нам придётся сжечь немало новых свечей» – так ему сказал сам Папа.

«Хороший вечер и ещё более прекрасная ночь. Пытки выбьют из этого ловчего всю правду, и ничто уже не остановит их. Слишком далеко зашёл он в своих любовных делах» – подумалось инквизитору, после чего он совершил молитву и пошёл спать.

Но, увы, ни на следующий день, ни потом, ловчий не произнес ни слова. Хотя ему дробили кости медленно, кроша их на сотни маленьких частей. Испанский сапог был самым излюбленным методом воздействия на околдованных ведьмами людей. Но ловчий всё равно ничего не сказал, хотя улыбка всё же сошла с его измученного лица. Раздосадованный, Кристоф даже приказал его бросить в соседнюю камеру с ведьмой, так, чтобы она знала, что ждет всех её друзей.

А вот король не вмешивался, была ли на то его воля или сын просто не пытался его отговорить, Кристоф не знал. Ему просто не мешали выбивать признания из ловчего, оставив его с ним один на один. С одной стороны, это было хорошо, но с другой… С ними всегда был королевский прокурор, и он видел, что ловчий молчит, ни в чём не сознается. Но это лишь мелочь. Чувство сладостного возмездия за то, что он помешал ему в лесу, не покидало Кристофа. Он видел, как нервная болезненная судорога не раз пробегала по молодому красивому лицу, как сжимались зубы и белели губы, как самодовольный мальчишка терял сознание, и как стекленели его глаза, когда в сапог входил новый деревянный клин. Дерзость наказывалась сполна. Особенно, если учитывать, что его всё равно сожгут на костре. В принципе, признания и не важны особо, он всё равно виновен в побеге. Признание – это лишь повод для пытки, которая так сладостно заливала душевные раны, нанесенные этим дерзким юнцом.

Святой отец даже на время позабыл о самой ведьме, настолько была увлекательна работа с ловчим. Юноша как бы бросал ему вызов, и он смело шёл навстречу ему, стараясь вырвать из его поганого рта признание в грехе.

«Каменные стены, окрашенный кровью пол, мир взывает к правде, сын мой, покайся в грехе, скажи, что дьявол давно движет тобой и тогда, только тогда мы сможем помочь тебе очистить твою душу, – говорил он, наклоняясь к обессиленному телу. – Где же твое послушание, дитя, где оно? Неужели ты не хочешь помочь церкви, единственной твердой преграде на пути зла? Нет, не может этого быть, я твердо верую в тебя, в твой праведный путь и верное желание подтвердить свою веру».

А потом снова агония, снова море боли, снова раздробленные кости режут плоть, пробиваясь поверх кожи наружу. Да, бедный мальчик уже вряд ли сможет догонять своих зверей в лесу, увы, теперь уже нет. Человеческая глупость, она всему виной.

* * *

Когда Карл вошел в темницу, то первое, что бросилось – это запах. Запах крови. Казалось, что нет ни одного уголка, где бы его не было. Принц подошёл к клетке. Виктор сидел здесь, на полу, возле стены и смотрел на него немигающим взглядом. Но вот огонь свечи поколебался, и он улыбнулся своим кровавым ртом.

– Здравствуй, – тихо произнес он в тишине.

Карл подошёл поближе. Огонь свечи был небольшой, и это было даже хорошо, так как за решеткой были не только следы крови, но и изувеченные ноги, руки, лицо. Словно бы его друг попал в пасть к огромному чудовищу, которое, пожевав его несколько дней, выплюнуло обратно. И все же Карл справился с чувством жалости и отвращения, ведь на то он и был принцем.

– Здравствуй.

– Спасибо, что пришёл, – попытался улыбнуться Виктор. – Я бы встал, но, как видишь, они неплохо поработали надо мной.

– Я слышал, ты не сознался.

– Да, я не сознался.

– Я хочу попытаться тебя вытащить отсюда. Думаю, миллиона хватит для этого святого скряги.

– Нет, не получится, да ты и сам это знаешь.

– Все равно я должен попытаться.

– Не надо. Зачем мне такая жизнь?

– Ты сам виноват. Нельзя было бежать. Это было глупо.

– Я знаю, Карл, знаю, – Виктор сплюнул кровавую слюну. – Но, что сделано, то сделано. Прошу тебя, позаботься о семьях моих слуг, тех, кто ждал в лесу. Это верные мне были люди.

– Хорошо. Я сделаю это. Но я пришёл не только для того, чтобы тебя увидеть. У меня есть небольшой подарок.

– Ого! – снова улыбнулся Виктор и тут же поморщился разорванным с левого угла ртом. – И что же это? Фрукты?

– Всё шутишь, – Карл был благодарен Богу, что тьма скрывает его лицо, все же часть эмоций было не удержать. – Нет, я пришёл сказать, что могу помочь твоей подруге умереть без боли.

– Как? – рванулся было Виктор, но, скривившись от боли, остановился. – Как?

– У меня есть письмо, приказ, благодаря которому были убиты родители брата Иннокентия, того самого, который помогает нашему святому отцу в процессе.

– Ах, этот извращенец. Да, я видел его пару раз.

– Его родных убили храмовники чужими руками. Им нужна была земля. Этот монах из богатого рода и церковь вырезала всю его семью, через варваров, конечно.

– Как ты раздобыл этот приказ? Зачем они его хранили?