Ведьма

Раненный стрелой в ногу, Виктор все ещё дрался, окруженный пятью стражниками. Его шпага, описывая круговые движения, грозно разрезала воздух, не давая обойти и смело вызывая на бой тех, кто был спереди. Инквизиторы медлили, шесть трупов наглядно демонстрировали прекрасные навыки фехтования ловчего.

Изабель вдруг почувствовала, как сильная рука оторвала её от земли. Это был святой отец, который также преследовал их. Больно сжав запястье, он заставил её вскрикнуть, а когда она попыталась его укусить, снова придавил к земле. Услышав её крик, ловчий обернулся и, заметив нависшего над ней святого отца, замер. Торжествующе улыбаясь, Кристоф призвал всех не рваться убивать, а лишь связать и проводить до почётного божьего суда.

Глава одинадцатая

– Как же так, сударыня, зачем нужно было убегать? – со вздохом размышлял святой отец, сопровождая свою пленницу в замок. – Глупо пытаться избежать кары, ведь вы нарушили Закон Божий. И вполне заслуженно понесете наказание.

Кровь заполняла рот. Разбитая губа кровоточила и ныла, кляп распух от крови. Казалось, она вот-вот потеряет передние зубы, слишком уж лихо по ней прошелся святой отец, пытаясь заставить не сопротивляться. Но это лишь тело, куда больше мучил вид ловчего, которого тащили позади.

Избитый инквизиторами, он еле-еле переставлял ноги, то и дело падая в грязь. Святому отцу стоило неимоверных усилий оттащить от него своих слуг, изрядно обработавших его сапогами. И хотя она понимала, что, умерев там, он был бы избавлен от новых страшных мук, она всё же была рада, что он был жив. Пусть ненадолго, но жив.

– О чём вы думаете, милейшая Изабель, уж не об искуплении ли? Поверьте, сейчас самое время, – ласково мурлыкал святой отец. – Хотя, лично по моему опыту, искупление приходит лишь с болью, когда раскаленный металл очищает душу. Впрочем, иногда достаточно и воды. Ваша покойная мать не рассказывала вам о том, как мы очищаем дух от ереси?

Изабель, не способная ничего сделать, даже плюнуть в мерзкую рожу ублюдка, в бессильно злобе попыталась выплюнуть кляп. Но, умело вставленный ей в рот, он был недосягаем для неё.

Заметив её старания, святой отец улыбнулся и ласково погладил коня. В его глазах горел далекий победный огонь предвкушения от новых забав, для которых он столько времени зрел. Он словно помолодел, насыщаясь этой аурой отчаяния и боли.

– Знаете, а я даже не знаю, с кого из вас начать. Видите ли, я не могу доверить ваш допрос своим помощникам, мне следует всё делать самому, поэтому я вынужден, просто вынужден работать с вами поочередно. Как вы думаете, с кого начать? Вам, кстати, вовсе не обязательно говорить, просто кивните в знак согласия.

Его глаза игриво блеснули.

– С ловчего?

Изабель не двигалась.

– С вас?

Она кивнула.

– Так я и думал. Но, поверьте, это неправильно. Я почти уверен, что необходимо начать с вашего друга, ведь вы – ведьма по рождению, а он – лишь ваша марионетка. Каждая новая секунда отделяет его от Бога и приближает к сатане, поэтому начать следует именно с него. Какой никакой, а шанс, – он снова улыбнулся. – А знаете, если обещаете не хулиганить, я вытащу вам кляп. У нас во дворце будет совсем немного времени для общения, мне следует как можно быстрее вынести приговор.

Посмотрев на священника, Изабель кивнула и ей вытащили кляп, едва не утащив два передних зуба. Свежий лесной воздух сразу же заполнил окровавленный рот, а кровь полилась по изящному подбородку.

Сплюнув, Изабель вытерла губы о платье. Ноющая боль мешала ей говорить, а язык почти не двигался, но она и не хотела долгих речей, всё, что она хотела сказать, умещалось в небольшой емкой фразе.

– Гори в аду!

Святой отец перекрестился, вынув крест, поцеловал его, после чего, размахнувшись, ударил её по щеке.

Глава двенадцатая

Свечи плавно таяли под огнем, возвышающимся над фитилем. Воск стекал по белым мягким стенкам и плавно оставался на металлической подставке. В комнате было тихо. Лишь на столе лежала толстая, сделанная в единичном экземпляре книга, открытые страницы которой словно излучали строгий порядок католической веры.

Древняя, могучая и, как всегда, правдивая, она была могучим инструментом, позволяющим всё ещё бороться за умы людей. Поддерживать в них добро, удаляя гнилой эретизм. Держа крепкую руку на желтых страницах, отец Кристоф всем телом ощущал, насколько мощный этот инструмент. А ещё он и раньше знал, что легко переиграет сопляка ловчего. Так как нет такой силы, которая бы встала на пути церкви и устояла перед её праведной и крепкой верой. Ведьме суждено сгореть на костре и если она возьмёт с собой ещё одну душу, то так тому и быть.

Огонь свечей, мягкий, медленный, тянущий, постепенно обволакивала тьма. И хотя они до последнего освещали труды инквизиторов-братьев, столь четко изложенные в этой книге, тьма всё равно понемногу подбиралась всё ближе и ближе. Она обходила и слева, и справа, и снизу, и сверху. Неслышно, медленно, уверенно. И пусть огонь трепетал и был красив, но он всё равно таял без новых свеч.