Ведьма

Как я уже заметил, Фронда была революцией чувства порядочности. Глупцы видели только ее внешнюю форму, только ее смешные черты: в ее основе, очень серьезной, лежала реакция нравственного чувства. При первом дуновении свободы, в 1647 г., парламент пошел дальше и рассек узел. Он постановил: 1) уничтожить лувьенский содом и вернуть монахинь их родителям и 2) чтобы отныне провинциальные епископы посылали четыре раза в год особых исповедников в женские монастыри с целью выяснить, не повторяются ли подобные грязные дела. Необходимо было дать удовлетворение и духовенству. Ему вручили для сожжения кости Пикара и живое тело Булле, который после публичного покаяния в соборе был отправлен на дрогах на Рыбий рынок, где был предан огню (21 августа 1647 г.).

Мадлена, или, вернее, живой ее труп, осталась в руанской темнице.

IX. Торжество Сатаны в XVII в

Фронда — это своего рода Вольтер.

Вольтерианский дух, столь же древний, как и сама Франция, долго придавленный, победоносно прорывается, наконец, в политике, а затем и в религии. Тщетно великий король пытается упрочить торжественную серьезность. Сквозь нее то и дело прорывается смех.

Только ли смех?

Нет. То век восшествия Разума. В трудах Кеплера, Галилея, Декарта, Ньютона торжественно воцаряется доказуемый разумом догмат, вера в неизменность законов природы. Чудо уже не осмеливается обнаруживаться, а когда оно осмеливается, его встречают свистом.

Или лучше: исчезают фантастические чудеса, в которых проявляется каприз, чтобы уступить место великому универсальному чуду, тем более божественному, чем более оно закономерно.

То решительная победа великого Бунта, проявлявшегося уже раньше в таких смелых формах, как ирония Галилея, как абсолютное сомнение, от которого исходит Декарт, чтобы начать свою постройку. Средние века сказали бы: «То голос Злого Духа.

Победа эта была не только отрицательной, но весьма положительной и прочной. Дух природы, наука о природе, эти опальные древних времен, гордо подымают свою голову. Сама Реальность, сама Субстанция разгоняют пустые призраки.

Безумцы говорили: «Умер великий Пан».

Потом, увидя, что он жив, из него сделали духа Зла. Среди наступившего хаоса так легко было ошибиться.

И вот он живет жизнью гармоничной, живет в возвышенной неизменности законов, управляющих течением звезд, управляющих и сокровенной тайной жизни.

* * *

Об этой эпохе можно высказать два суждения, вовсе не противоречащие друг другу: дух Сатаны победил, но дни колдовства были сочтены.

Всякое чудотворство, дьявольское или священное, тогда поражено болезнью. Колдуны, богословы одинаково бессильны. Они подобны шарлатанам, тщетно вымаливающим у сверхъестественного случая или у каприза Провидения чуда, которого наука ждет только от Природы, от Разума.

Несмотря на свое усердие, янсенисты за весь XVII в. добиваются лишь маленького смешного чуда. Иезуитам, еще менее удачливым, несмотря на свое могущество и богатство, никак не удается заручиться даже и им, и они удовлетворяются видениями истерички, сестры Марии Алакок, страшно сангвинической, всюду видевшей только кровь. Лицом к лицу с таким бессилием магия, колдовство могли бы не горевать.

В этом упадке веры в сверхъестественное одно было тесно связано с другим. Оба потусторонних царства были тесно соединены в пронизанном страхом воображении средних веков. Они продолжают быть связанными и тогда, когда послышался смех и восторжествовало презрение. Когда Мольер издевался над дьяволом и «кипящими котлами», духовенство заволновалось: оно поняло, что ослабевает и вера в рай.

Такое чисто светское правительство, как правительство великого Кольбера (долго бывшего истинным королем), не скрывает своего презрения к этим старомодным вопросам. Оно выпускает из темницы колдунов, задержанных руанским парламентом, запрещает судьям принимать обвинения против ведьм и колдунов (1672). Руанский парламент протестует, доказывая, что отрицание ведовства повлечет за собой отрицание и многих других вещей. Приглашая сомневаться в тайнах бездны, люди ослабляют во многих душах также и веру в тайны неба.

Шабаш. Из «Демонолятрии» Я. Ремигия

Шабаш исчезает… Почему? Потому что он повсюду. Он проникает в нравы. Его методы входят в будничную жизнь.

О шабаше говорили: «Никогда женщина не забеременеет». Дьявола, ведьму упрекали в том, что они — враги деторождения, что они ненавидят жизнь, любят смерть, ничто и т. д. И оказывается, как раз в XVII в., в благочестивом XVII столетии, когда ведьма умирает, преклонение перед бесплодием, страх продолжить на земле жизнь становятся общей болезнью.