Ведьма. Эзотерическая книга, которая переворачивает представление о женщинах!

– Настраиваемся на добро, нас окружающее, – выдохнул Арсений в ее сторону и отгородился белой до боли в глазах дверью, чтобы настроиться на созидание под гипнотическим воздействием бьющей в темя воды.

Ее шум действительно выкрал сознание из этого мира, минут пятнадцать он пребывал в блаженном шелесте, распластавшись в узкой чугунной ванне цвета мела и наслаждаясь прохладной водяной сыпью.

Когда вместе с облаком сырости, завернутый в полотенце, Арсений наконец выпал из символичных пяти квадратов ванной, взгляд его застал беспокойную Светлану с прибранной головой, закутанную в халат.

Она мелко суетилась по углам со словами:

– Каждый раз таким утром, пытаясь вспомнить последние несколько часов вчерашнего отчаянного бодрствования и не сумев это сделать, я прихожу к мысли… – встретившись взъерошенными взглядами, они поменялись местами в возможных вариантах отельного номера, – что последние часы управление телом осуществляю не я, а кто-то во мне…

– Метафизический я, – подсказал Арсений, думая о том, что подобным слогом подруга выражается нерегулярно.

– Вроде того, – девушка с неудовольствием впилась глазами в немой, но выразительный прямоугольник зеркала. – Вроде того… Я, конечно, благодарна ему за стакан воды, что он догадался поставить рядом. Значит, мне он скорее друг, чем враг. – Несусвета повернула кран, зашумела вода. – Но что это за шутки такие, когда все свои вещи я каждый раз нахожу в самых неожиданных и абсолютно разных местах… Никаких повторений! Абсолютно бессистемно!

– Когда отключается сознание, начинает вести непостижимые игры подсознание! – громко высказался Арсений. – А вообще интересная мысль…

Белая дверь вздрогнула и закрылась, рассоединив их. По той стороне звонко запрыгало что-то, выпавшее из подрагивающих рук.

– Только стакан поставил для тебя я, – тихо высказался в одиночестве Арсений и выглянул в окно.

Внизу располагался бирюзовый круг бассейна, сочилась негромкая электронная музыка, половина лежаков были заняты неподвижными телами дремлющей молодежи. Доносились обрывки фраз невидимых собеседников – перемежались слова на английском и испанском. Вокруг высились стены с многочисленными, симметрично посаженными в них окнами.

На крепнущую фигуру в окне больно вытаращилось тучное солнце. Оно пылало чуть выше коричневого здания отеля, искрясь на воде между пышными облаками.

Светлане потребовалось в два раза больше времени, чтобы отыскать в бездне паутинного подсознания покой и уют, после чего, применив воду, зубную щетку и косметические штрихи, она припарковала к комнате очередное облако сырости с летучими нотками сладковатого парфюма.

– Я готова, – произнесла девушка неуверенно, ввинчиваясь в беспредельно легкое, короткое льняное платье василькового цвета.

Арсений протянул ей широкую ладонь, в которой смуглая ладонь с короткими пальцами доверчиво утонула. На нем выросли джинсовые шорты с подвернутыми штанинами, белая футболка с принтом улыбающегося рта и невесомые сланцы.

Они отправились прочь из номера, далее по узорчатому ковролину коридора к лифту, заметив, как облако пыли, подсвеченное из узких окон, полных солнца, пытается взаимодействовать с прочими движущимися объектами, заставляя некоторые даже затаить дыхание. Заметив это за Светланой, Арсений рассмеялся.

Гладко-металлическая коробка лифта, круглая изнутри, точно консервная банка, спустила их в ресторан, где под электронную дрожь сосуществовали и недавно проснувшиеся, и недавно вернувшиеся из города, но еще не спавшие, и несколько улыбчивых лиц с бейджами. Здесь же витал незримый вопрос: кому из всех обозначенных было лучше, чем прочим?

– Чу-до-вищ-но хо-чу пить, – продекламировала Светлана. Глаза ее пометались и остановились там же, где и взгляд Арсения, – подле тканых жалюзи, что прятали от вездесущих лучей несколько бледных столиков прямо на тротуаре. Там изредка мелькали разнообразные фигуры прохожих, зато к остальным участникам мизансцены можно было обратиться во всю доступную красоту собственной спины.

Нам обоим не хотелось участвовать в чем-то длящемся, чья продолжительность могла выразиться повторяющимися картинками. Исключением, пожалуй, стал официант – средних лет седоватый испанец. Он весело все понял без слов, усадил их за один из тех самых столов и выдал каждому по яркой карте меню.