Ведьма и чужак

«Вот же дурочка! Нужно было расспросить или лучше вообще не стоило ничего спрашивать, зачем сейчас-то голову себе забивать», — поворчала на себя уставшая ведьма, с трудом отворяя засыпанную снегом калитку.

Их с Мари и отцом дом находился на самом краю деревни, на отшибе, недалеко от того выхода в лес, куда Лиззи проводила Рами из Оборотных. Свет в доме горел, но, судя по тому, как легонько тряслись сосны за домом, Мари решила устроить себе ночную тренировку. «Вот же неугомонная», — подумала Лиззи. Собрав раскиданные по дому вещи и приготовив поздний ужин, переоделась в домашнюю сорочку и наконец уселась за стол.

Она чувствовала, что очень проголодалась, но еда словно не лезла в горло. Ковыряя вилкой остывающее рагу, ведьма, не хотевшая быть ведьмой, прокручивала в голове фразы и ситуации, в которых можно было бы сообщить Люсильде Тарльтон о том, что она уйдёт из шабаша. Но как только она придумала что-то более-менее складное, задняя дверь в доме хлопнула, и на кухню зашла Мари.

— Рагу?

— Оно, ты ела? — спросила Лиззи, не отрывая глаз от тарелки.

— Еще нет, хотела кое-что попробовать и вышла сразу в лес. Сколько у тебя сегодня?

— Все шесть сумела. А ты?

— Восемь своих и два взяла, которые Люсильда не успевала.

— Завтра канун, мы все успеваем? Люсильда вернулась от Номи?

— А мне откуда знать, вернулась, наверное. Успеем. Не так много на завтра осталось.

Мари села за стол и с аппетитом принялась за рагу, а Лиззи так и ковырялась в тарелке. Она думала о том, как сказать тетушке и стоит ли сообщать в канун или, может, потерпеть до летних праздников. Но самое ужасное, что, помимо Люсильды, нужно будет рассказать еще и Мари. Лиззи подняла глаза на сестру, которая давно уже смотрела на нее.

— Выкладывай уже, что случилось. Что-то плохо прошло? Я прикрою перед Люсильдой или переделаю, если надо.

— И почему ты думаешь, что я что-то испортила?

— Вид у тебя слишком кислый, а кроме костров, разве чем-то еще занималась?

— А если занималась?!

— И чем же? Заклинания тренировала? Никогда не поверю.

— Ты серьезно? Неужели нет ни одной идеи? А если я познакомилась с кем-то или куда-то сходила, что-то прочитала или что, вся жизнь должна сводиться к делам шабаша?

— И что же из этого?

— Ничего.

— Лиззи, серьезно, в чем дело? Еще гадать сидеть, расскажи уже, да и все.

— Просто устала.

— Все устают, это причина? Ты же понимаешь, что у тебя обязанностей меньше, чем даже у самых младших в шабаше! Устала она. Мы с Люсильдой и так делим твои костры между собой, после того как поделили на всех. Все трудятся, многие еще другие наши дела успевают делать, а она устала. В чем дело?

Лиззи так раздражал этот ее тон. А самое ужасное, что спорить с ней было бесполезно, в голове Мари — Мари всегда права, и, что ей ни скажи, она переиначит.

— Я уже тебе сказала.

— Ох, боги, за что мне такое! Давай, завтра я могу два, может, даже три костра у тебя забрать. Только не сиди с таким лицом.

— Нет, Мари. Ты не поняла меня.

Лиззи на секунду замялась от того, насколько серьезным и холодным получился ее голос. Но остановиться уже не смогла:

— Я устала не потому, что сегодня было много костров. Я устала потому, что они были. Устала от того, что вы с Люсильдой изводите меня с заклинаниями, которые у меня не получаются и не получатся никогда, устала от дел шабаша и от самого шабаша. Устала от того, какими глазами на меня смотрят люди, которые меня даже не знают. Мари, я больше не хочу быть в шабаше. Даже не так, я вообще больше не хочу быть ведьмой.

Мари смотрела не нее, кажется, даже не моргая, застыла с вилкой, с которой в тарелку плюхнулся кусочек еды.

— Как это? Что значит не хочешь быть ведьмой? Ты ей родилась!

— И вы с тетушкой постоянно мне об этом напоминаете. Но, в отличие от тебя, я не родилась «самой талантливой ведьмой за много-много лет».

— И что это меняет? Разве это повод перестать быть ведьмой? Даже если что-то не получается, мы же тоже бываем разные, твои мази, например, чудеса творят, и лимонады, надо просто постараться, и дар придет. У мамы же тоже поначалу так было.

— Не смей приплетать сюда маму. Ты вообще меня не слышишь, даже не пытаешься.

— Все, что я слышу, — это отговорки, лень и слабохарактерность. Люсильда говорит, ты очень похожа на маму в детстве. Она же стала старшей в шабаше. Просто очень сильно этого хотела и много старалась.

— Знаешь, Мари, если бы она не была старшей или вообще не была бы ведьмой, может, она была бы еще жива.

Лиззи сразу пожалела об этих словах. Она перегнула. Но сожалеть было уже поздно. Нужно было бежать. Тарелки взлетели со стола и закружились смерчем, разбиваясь о стены. К торнадо, возникшему в центре комнаты, начали присоединяться стулья, одежда и мелкие вещи, обильно разбросанные по комнате. Лиззи полоснуло осколком тарелки по щеке и плечу. Она отмахнулась защитными чарами и, если бы у нее было время, удивилась и порадовалась бы, что чары сработали. Она кинулась к двери, успела схватить ботинки, еще не попавшие в вещевой смерч, и, натянув их уже на ходу во дворе, что есть мочи побежала. Просто вперед. В лес.