Ведьма и король (СИ)

Хмель ударил в голову, я обнял Саар за шею и притянул к себе, отталкивая женщину, приведенную Кельтхайром.

— Прогоню, если займешь ее место, — сказал я, прижимаясь лбом к ее виску.

Саар ударила меня. Я снова засмеялся, потому что не почувствовал боли. Саар хотела вырваться, но я держал крепко и смеялся все громче и громче.

Потом появился Угайне, схватил меня за одежду на груди и ударил в челюсть. Рука моя сама собой разжалась, и Саар выскользнула, как рыбка из разорванной сети. Я зарычал от злости. В глазах было темно, поэтому я ударил Угайне наудачу. И не попал. Он нанес мне еще один удар, разбив губу. Я упал на четвереньки, и не мог подняться, пока меня облили холодной водой. Отбросив с глаз мокрые волосы, я увидел мою колдунью. Она стояла передо мной с ковшом. Я попытался приподняться, и она угрожающе перехватила ковш. Ковш, кстати, был окован медью. Я увидел, что возле нее стоит Угайне, и вид у него совсем не дружелюбный. Это придало мне злости и силы.

Он не успел заметить, когда я бросился на него. Но я был пьян, поэтому не смог одолеть сразу. Мы рухнули и покатились по земле. Я слышал крики воинов, но голоса Саар не было. Я оказался сверху, дважды ударил Угайне, получил ответный удар в печень и добрался-таки до его горла.

Потом был сильный удар по затылку, и темнота. Я лежал лицом в траве, и чьи-то проворные пальцы ощупывали мою голову.

— Цел, — это Саар.

Нервный хохот. Это Угайне.

Я стал медленно подниматься, готовясь к драке, но в это время подбежал Кельтхайр. Он обхватил меня поперек туловища, прижимая руки к бокам. Я пытался вырваться, но молочный брат держал крепко.

Саар схватила Угайне за рукав и побежала прочь так, что пятки засверкали. Он не сильно противился этому. Я снова дернулся и освободился от Кельтхайра, но догнать парочку не смог, потому что споткнулся и упал. Кельтхайр тут же насел на меня сверху.

— Ты спятил?! — шипел он мне на ухо. — Уймись! Что ты творишь?! Или в тебя вселились демоны?!

Я скинул его с себя и перевернулся на спину, глядя в черное небо. Редкие звезды поплыли, выписывая круги, а потом потухли.

Проснувшись, я первым делом ощупал голову. Мне казалось, что мозги сейчас вытекут. На затылке вспухла огромная шишка. Я усмехнулся. Вот так ласку я встретил от Саар. Потом припомнил все, что произошло вчера, и похолодел.

Моей колдуньи не было в шатре. Я крикнул, чтобы послали за ней. Мне ответили, что она не приходила ночевать в деревню. Я спросил, где Угайне, и мне сказали, что он тоже не появлялся с прошлого вечера.

Я приказал закладывать колесницу. Кельтхайр прибежал и стал отговаривать от поездки. Чувствовал я себя мерзко, а выглядел, наверное, еще хуже. Я сказал, что наделал много глупостей, что Кельтхайр остается за главного, и что мне нужно непременно уехать. Удивительно, но после этого мой молочный брат замолчал. Он смотрел, как я забираюсь в колесницу, как у меня дрожат колени, и больше не произносил ни слова. Я подумал, что он рад помочь и временно принять войско.

Ехали мы медленно, вознице приходилось то и дело останавливать коней, потому что я едва не вываливался наружу от приступов тошноты. И всякий раз я клялся, больше не пить ни глотка вина.

В городе я не нашел Саар. Все были уверены, что она уехала со мной. Сначала я подумал о сестрах и братьях моей колдуньи, но потом вспомнил еще об одном месте, куда она могла направиться, и где ее ждали.

С некоторых пор это место страшило меня — священная дубрава, возле селения друидов. Роща, где приносили в жертву вождей, нарушивших гейсы. Я поехал туда один. Поехал не сразу, а после того, как выветрился запах вина и я смог держать вожжи.

Мне пришлось долго прождать у ворот, прежде чем вышел ученик и спросил, что нужно. Я сказал, что хочу повидать Саар. Пришлось ждать еще дольше, и только к вечеру меня пропустили.

Друиды стояли под огромным дубом, совершая моления. Саар была среди них. И сердце мое болезненно сжалось, потому что я увидел, что ей хорошо.

Она заметила меня, и взяла за руку Глунндуба.

— Что тебе, Конэйр? — спросил Глунндуб.

— Я пришел к Саар, — сказал я.

— Она не ждет тебя. Она попросила убежища, и останется здесь.

— Вернись ко мне, — позвал я.

Саар казалась совсем незнакомой в белых одеждах и в венке из дубовых листьев. Русые волосы струились до самых колен. Я ждал упреков, хлестких слов, на которые она была так щедра, но моя колдунья не произнесла ни слова.

Глунндуб встал между нами, выставив вперед ладони.

— Я не причиню ей зла, — сказал я.

— Оставь ее, Конэйр, — сказал друид.

— Почему она молчит? — я попытался обойти старика, но Саар прятала лицо.

— Ты бросаешь меня? — спросил я. В моем голосе прозвучала почти детская обида, и это было совсем некстати, но я уже не мог отступить. — Ты обещала!

Она отвернулась.

Тогда я встал на колени:

— Прости.

Она не ответила, и я произнес с горечью:

— Воистину, правы были те, кто сказал, что надо ждать от женщины одного лишь предательства. Я был пьян, и заслужил удар ковшом по голове, но неужели сейчас, после того, как стою перед тобой на коленях, не простишь?

— Оставь ее, Конэйр, — повторил главный друид.