Ведьма. Истоки

Вода вокруг побурела, кипела и выплескивалась на пол от нашей борьбы, что на самом деле была размазывающим друг по другу слиянием. От моей одежды уже остались лишь лохмотья, от царапин и укусов горит давно не кожа — мы сами единый ревущий поток пламени, что уже не может обжигать самое себя, только взвиваться все ярче и мощнее. Оно только наше, и только мы в нем можем выжить, все и всех вокруг готово спалить, осмелься кто приблизиться, посягнуть.

— Отдавай мне себя всю, какая есть… — грохотал в моем сознании голос Данилы, и я уже на коленях, он бесцеремонно перегнул меня через край ванны, делая уязвимой и открытой, а я смирилась-утихла-подчинилась и подставляясь ему, прижавшемуся-вдавившемуся сзади, зашипела в отчаянном превкушении, когти скребут по плитке пола. Бешеная черная жажда во мне уже только похоть высочайшей концентрации. — Всю, василек, поняла?

Мое протяжное “да-а-а!” преобразилось просто в крик боли и облегчения от его проникновения — разрушающе-медленного, но неостановимого, разом и до полного контакта. Принимать его в себе всегда так — остро и настолько много, что не остается места для восприятия еще хоть чего-то кроме него, наполняющего, движущегося во мне, дарящего запредельное удовольствие.

— Верить должна… я потяну… или сдохну… верить… верить… — он обхватывает меня под грудью, поднимает, давая лишь мгновенье отыскать опору рукам, прежде чем начать разрушать свирепыми ударами бедер, будто вколачивая в мой разум каждое свое слово, пока они не обращаются нечленороздельной песней чистого мужского кайфа.

Я больше не осознаю положения в пространстве или отдельных прикосновений, что направляют меня в пути на вершину. Мой мужчина меня ведет, и я следую, лечу им подталкиваемая, возносимая, покорная и благодарная за все, чем одарит.

Просветление наступает не скоро. Я чувствую тяжело вздымающуюся мужскую грудь под своей спиной, тело мое одновременно будто расплющено какой-то запредельной гравитацией, распластавшей по Лукину, и при этом внутри так тихо-светло-легко. Никакого темного кипения и стихийный потоков, алчущих убивать.

— Что это было? — пробормотала, глянув из-под едва приподнявшихся век на окружающую нас остывающую воду темноватого цвета.

— Ну… назовем это сексом подлунных на максималках, — фыркнул ведьмак, и меня чуть подкинуло на его груди.

— Офигеть, конечно.

— Ага, мне тоже понравилось, но ежедневной практикой это я делать у нас не склонен, василек.

— Ну еще бы… Я тебя убить хотела, знаешь?

— Не, в этом смысле я только за, Люська. Если ты меня скорее на куски разорвать готова, лишь бы больше никому — это супер. Просто мы с тобой в этот раз как-то лайтово обошлись, а могло ведь серьезным ремонтом обернуться.

— Немного перебор, не находишь?

— Для кого, Люсь? Для людей? Мы не люди. И внутри у нас силы, что не усмиряются так просто. Опыт в отношениях подлунных не наживается исключительно разговорами откровенно обо всем или совместными визитами к семейному психологу. То, что случилось сегодня, должно было произойти рано или поздно, и, скорее всего, будет происходить еще в разных вариациях. Нам же остается учиться направлять это в свою пользу и использовать для удовольствия, а не взаимного разрушения.

— Нам?

— Да. В подобном я такой же дилетант. Или ты считаешь, что моя реакция в подобной ситуации сильно бы отличалась от твоей?

— Но ты же опытнее намного, и мне казалось, что ты не…

— Что? Не ревную? — Лукин подцепил мой подбородок, вынуждая повернуть голову и посмотреть ему в глаза. — Это. Не. Так. Даже и близко.

— Но я же не подавала повода! — вяло возмутилась я. — Вообще ни одного.

— С того момента, как мы пара — да, — ответил Данила, выводя пальцами круги пониже моего пупка. — Но тебе и не нужно самой что-то для этого делать, василек.

— Так-то поначалу ты всячески тыкал меня в необходимость вести беспорядочную половую жизнь и носился со своей независимостью, — напомнила ему, на что ведьмак только насмешливо фыркнул. — И в смысле мне не обязательно самой? А кому?

— Запомни, василек: мы — гордые, свободолюбивые, самодостаточные и офигенски сексуально одаренные мужчины — не носимся со своей независимостью, а тщательно подходим к вопросу подбора кандидатуры той, ради кого ею пожертвуем.

— Вот прямо жертвуете? А потом жаба не душит?

— За других не скажу. Меня — нет.

— А что насчет второго вопроса?

— Какого второго? — поерзал Лукин подо мной. — Ты меня для начала не хочешь спросить о моей встрече с Василиной все же?

Очень интересно. Это о чем таком он мне случайно болтанул, что готов таким рисковым методом внимание переключить?

— Ну так, и зачем ты встречался с этим седовласым пугалом?

Некрасиво и мелочно, признаю, но наплевать сейчас.

— Пугалом? Ты что же ее истинный облик увидеть успела?

— Если ты имеешь в виду, что под обликом красавицы скрывается такое себе нечто, то — да.

— Василину порвет от злости, когда узнает, — рассмеялся Лукин.

— Почему?

— Потому что ей не заморочить тебя теперь больше никогда, раз ты личину истинную ее увидеть смогла.

— А как же видео это?