Ведьма полесская

– А што сразу Лявон? Разве нема тут никого другого? – обидчиво ответил дед, а сам удовлетворённо отметил, что к его персоне начинает подтягиваться народ. «Знать, в почёте ещё Лявон!» – важно подумал он и браво выпятил грудь.

– Здоров, дед… А чего это ты… это… припозднился, – вступил в разговор совсем опьяневший мужик Кузьма с неестественно сизым носом. Он явно горел желанием потягаться с дедом на словесном поприще.

– Ага, припозднился. Зато ты поспел. Веселье только началось, а ты уже и поспел… як слива, – бойко ответил Лявон, намекая на состояние мужика и на цвет его носа.

Когда до окружающих дошёл смысл игры слов, все взорвались дружным смехом. Но пьяный Кузьма по своей натуре был упрям и просто так ретироваться даже и не помышлял.

– Дед, да я ж… это… сурьёзно говорю: Прохор тебя… ну… ждал-ждал, да и не дождался. Он же хотел, это… тебя в шаферы взять, их-их-их! – заплетающийся язык и икающий смех Кузьмы вызывали улыбки у окружающих. – Ты не пришёл – довелось Игнатку дружком брать. А прикинь, дед, какие пары были б: жених с невестой и ты… с Любашей, их-их-их!

Уже во второй раз за сегодняшний день деду Лявону пророчили шаферство. Хоть и в порядке у Лявона было с чувством юмора, но насмехаться просто так над собой дед никому не позволял.

– Для Любаши и без меня пара найдётся, да и для тебя, як погляжу, тоже пара уже напрашивается, – хитро прищурив глаз, сказал он.

– Якая… их-их… пара? – удивился мужик, шатаясь и не переставая икать.

– А вон, у хлева, – дед Лявон, вытянув шею, бородой показал на вольготно валявшуюся в грязи свинью. – Давно уж тебя дожидается! Ну, ничего! Недолго ей осталось ждать. Ещё чарка – и будете вместе! Вдвоём-то вам всё веселее будет.

– Молодец, дед! – раздавалось со всех сторон.

– Что, Кузьма, съел?

– Кузьма, не томи хрюшу. Иди опрокинь ещё шкалик – и на место.

Насмешки неслись со всех сторон. Хотя и во хмелю был Кузьма, но на этот раз сообразил быстро, что лучше всё же скрыться. Махнув рукой, он неуверенной походкой быстренько засеменил обратно в хату, откуда его все равно вскоре выдворили на свежий воздух.

– Здорово, дед Лявон! Всё народ веселишь? – к хохочущей толпе подошли и Прохор с Марылькой.

– И вам здоровьица. Примите и мои поздравления.

– Благодарствуем, дедушка, – сказала Марылька.

– Дядька Мирон, – окликнул Прохор вышедшего из хаты свата. – Надо бы деда Лявона угостить. Уж кого-кого, а его непременно чаркой попотчевать надобно.

На деревенских свадьбах, если хотели угостить кого-то из посторонних, то обычно выносили бутыль или чарку с закусью. В хату приглашали лишь особо почитаемых на селе людей, по разным причинам не оказавшихся среди званых гостей.

– Для деда Лявона шкалик горелки у нас найдётся, – весело сказал Мирон, и осторожно положив руку на плечо старика, хитро подмигнул: – А пошли-ка, дед, в хату, за стол. Не пристало таким людям выпивать на ходу!

Польщённый таким предложением, Лявон гордо последовал за Мироном под завистливые взгляды остальных зевак.

На дворе зазвучали песни и мелодичные переливы жалейки. Начались забавы, танцы и потехи. Хмель поддавал гостям весёлого задору. Даже некоторые деды, тряхнув стариной, пускались в неуклюжий пляс. Скрипя костями и в одышке жадно хватая воздух беззубыми ртами, они косили завистливые взгляды на вёртких молодиц и изо всех сил старались показать, что есть ещё порох и в их пороховницах.

По хате сновали бабы, поднося миски с едой и убирая объедки. Лявона посадили за крайний стол, налили горелки. Дед Лявон обвёл взглядом хату и грустно вдруг подумал: «Вот как бывает… В этой хате отродясь не бывал, а тут и года не прошло, как уж во второй раз под этой крышей за стол усадили… Да-а… Дай бог благополучия в этих стенах».

– Что задумался, дед, давай компанию составлю, – сказал Мирон и присел рядом.

– Ну… за молодых. Чтоб в счастье и в радости дожили до глубокой старости!

Мирон рассмеялся и, чокнувшись с дедом, поддержал:

– Правильно, Лявон, ловко сказал. Пусть будет по-твоему.

Оба выпили. Закусили.

– На одной ноге, дед, не ходят, и одну чарку на свадьбе не пьют, – с этими словами Мирон налил по второй. Лявону полную, себе – треть.

– Что так?

– Мне ещё каравай делить, дед. Надобно в полном соображении быть, а не как вон Кузьма…

– Твоя правда, Мирон. Можешь пригубить только…

– Давай.

Чокнувшись, они опять выпили за жениха и невесту. Немного поговорив о том, о сём, Лявон выпил и третью чарку.

– Премного благодарствуем за угощение, но пора и честь знать, – подымаясь, сказал старик.

– Чего уж там… Ты вот всё и сам понимаешь, а иного так выталкивать пришлось бы. За это и уважаю тебя, Лявон.

Дед хитро улыбнулся:

– Как же не понять? Тут наука проста: не тот гость дорог, что засиживается до утра, а тот дорог, что знает время и порог. Так-то вот, Мирон Афанасьевич.

– Добрая у тебя душа, дед. Ладно, ступай с богом.

Старик вдруг замялся и как-то виновато глянул на собеседника. Мирон ухмыльнулся и в шутку погрозил деду пальцем:

– Э-э, дед, недооценил я тебя. Ладно уж, давай ещё чарку налью.

– Погодь Мирон, бог с тобой, якая чарка…

– Хм, – ничего не поняв, пожал плечами тот.