Ведьма сама по себе

До Аниты дошло, что оно живое . Вспышка омерзения и паники, мелькнула догадка: ей подкинули что-то ядовитое – и она бросилась вон из зала. Инстинкт самосохранения оказался сильнее, чем «всё нипочем».

Ола в замешательстве смотрела ей вслед. Чуть-чуть не успела! Она уже решила, что Анита Грофус не заслуживает такой шутки, и собиралась все исправить, но тут ситуация вышла из-под контроля. Хотя ничего фатального: игрец не опасен, не кусается, даже крапивницы не вызывает, жертва отделается легким испугом. Или догнать ее? Ола честно попыталась, однако вокруг суетилась уйма народу, вместо парадного освещения мерцали новогодние гирлянды, превращая залы и коридоры в зыбкие радужно-сумеречные омуты, а дворец такой, что блуждать по нему можно полночи. Логично предположить, что Анита умчалась в туалет, но вопрос, в который – их тут по четыре гостевых на каждом этаже, чтобы во время больших приемов не было очередей, как на вокзале.

Можно забить. Пусть попробует доказать, что виновата Ола. Да и вряд ли она пойдет с заявлением в полицию: повод несерьезный, поднимут на смех, реноме пострадает.

Вернувшись к столу, Ола залила угрызения совести водкой с апельсиновым соком. Ничего плохого она не сделала – не сделала же, правда? – а настроение все равно уже не то.

Принесли каре бокалов, в каждом плавала темная, будто лаком покрытая вишенка. Это ее утешит. Должно ведь ее хоть что-нибудь утешить.

После второго бренди ее пригласил танцевать Медверах с интеллигентным лицом в очках под оскаленной черной мордой. Они сталкивались с другими парами, такими же пьяными, и два раза чуть не упали, зато ей опять стало весело.

Уже под конец, когда во всех помещениях разом включили люстры, намекая гостям, что пора бы и по домам, она снова увидела Аниту. Та разобралась с игрецом, переоделась и держалась так, словно ничего не случилось – ей же «всё нипочем».

Ола в это время сидела на бархатном диванчике, а отыскавший ее Жозеф, забавно серьезный, хотя и с пятном губной помады на щеке, говорил, что надо ехать. Девушка, в свою очередь, пыталась ему объяснить, что лучше немного подождать, потому что с полом сейчас творится какая-то фигня – ты шагаешь, а он уплывает, как заколдованный, и можно ступить мимо пола, куда-то еще , но у Жозефа ее аргументы понимания не встречали. Тут-то и прошла мимо Анита, цокая каблуками по паркету – с прямой спиной, надменно вскинутой головой и застывшим недоступным выражением на лице. Вначале Ола сфокусировала взгляд на массивном ожерелье с магаранской бирюзой, и лишь в следующий момент поняла, кто это.

Почему ей внезапно стало не по себе?..

– Обратила внимание? – донеслось с соседнего диванчика. – Это носят на Изначальной. Год назад носили, перед тем как закрылись порталы. Мне нравится, хотя цвета блеклые, можно бы и поярче…

– Кардиган как у меня, только у меня вишневый, – отозвалась другая дама. – Вообще ничего так смотрится, только надо бы поярче…

– У нее шмотки, как у трупа! – высказалась Ола, привстав, но тут же плюхнулась обратно.

– Тише-тише, чего так разошлась? – шикнула подоспевшая Клеопатра. – А ну-ка, поднимайся и пойдем!

Анита Грофус уже дошла до арки. На ней было трикотажное платье-мини, мохнатый серый кардиган, высокие замшевые сапоги на шпильках и колготки в тон сапогам.

– Оссстанвите ее… – язык у Олы заплетался. – Чтоб не села в машину…

– Идем-идем, горе ты наше! Жозеф, подхватывай с той стороны.

Встать удалось со второй попытки. Ноги заплетались.

Пока двигались к выходу в потоке покидающих торжество гостей, Клеопатра сокрушалась:

– Что же ты не следила, сколько пьешь? Хорошая девочка, а меры не знаешь… Племянничек мой на что бандит, но если выпьет, по нему не подумаешь, ходит и говорит как трезвый, а тебя совсем развезло...

Это правда, Валеас всегда сохраняет самоконтроль, но Ола все равно оскорбилась, что его ставят ей в пример.

– Н-ну.. и что?!.. Зато я, в отличие от него, гетро… гетороро… Это самое… гетера...

– Не гетера ты, а сплошное наказание! Ох, Текуса наругала бы и тебя, и меня за то что не уследила… И давай-ка больше не кричи, а то что о тебе остальные подумают?

Остальные не обращали на Олу внимания. Остальные были не лучше.

На свежем воздухе у нее не то чтобы прояснилось в голове, но стало не так муторно. Загулявшую публику выпускали из дворца через эвакуационные выходы, чтобы никто не пересчитал ступеньки парадного крыльца. За домами взмывали в небо петарды, на площади скрежетали, шоркая друг о друга боками, сверкающие лимузины. Под подошвой у Олы хрустнуло автомобильное зеркало. Кто-то в белом плаще попытался залезть на ёлку, однако гвардейцы Наместника в колпаках Санта-Клаусов были начеку – вежливо, но твердо воспрепятствовали.

Ее запихнули на заднее сиденье, Лепатра устроилась рядом. Ола положила голову ей на плечо: клонило в сон. Колдунья не стала возражать, только терпеливо вздохнула.

За окнами проплывали в темноте цветные огни. В машине было душно, но уютно, пахло бензином, кожей, цветочным ароматизатором. Почти не тошнило, и она наконец-то задремала…