Ведьмак. Белый волк и чёрный камень

– Уезжай, ведьмак! А не то, хуже будет…

И теперь он не успевал. Наплевав на своё нежелание раньше времени раскрывать все свои способности, ускорился. Размытым пятном, скользящей серой тенью метнулся по гати к луговине, и дальше по берегу реки к пастбищу.

А там во всю шла расправа. Огромный белый волк метался в круге из рогатин и вил, выставленных озлобленными мужиками. Они ещё боялись нападать скопом, против которого никто не устоит. До убийства оставались считанные мгновения.

Люди озверели, и были теперь ничем не лучше обезумивших зверей, уже оставивших здравый смысл где-то за гранью. Но эта же свирепость и агрессивность, и спасала волка. Ибо они ещё не решили, кто нанесёт удар первым, а пертым хотелось быть каждому. Стать героем в глазах других.

Хотя, какое геройство было в том, чтобы прикончить того, кто даже не нападал, и, кажется, даже не собирался сопротивляться. Он только стоял, широко расправив лапы, и глухо рычал, как избитый пёс. Наверное, он искал лазейку для решительного прыжка или рывка под ноги, чтобы удрать, потому что стал крутиться из стороны в сторону.

Но круг был слишком плотным

– Дай я! – орал рябой мужик, тыкая вперёд ошкуренной слегой, с примотанным на конец, ножом в замену пики.

– Нет, я! Я! Добить его! Бей! Бей! Коли!!

Ведьмак, при всей своей нечеловеческой скорости и ловкости, едва ли успевал. Круг из живодёров почти сомкнулся, погребая под собой белого волка, когда сходу, Видан бросил проклятье послушания и ворвался в толпу, расшвыривая мужиков в стороны, откидывая своей силой.

На багровой от крови траве, распластался уже не белый волк, а грязный шерстяной клубок. Краем глаза успел зацепить женскую хрупкую фигурку на крепостной стене. Агата заливалась от хохота, подняв руки к небу. Ей чрезвычайно нравилось всё происходящее здесь на лугу. Кроме того, что он всё-таки успел.

– Э-э-э, ведьмак! Ты кого защищаешь, злодей?

– Тебя балярин нас защищать прислал, а ты? Что ты деешь?!

– Энтот волчара нас скотинки лишает! По миру пускает…

– Мы и тебя, еж ли что укокошим, и нам ничего не будет от того, что мы правы…

– Зуб за зуб, как учили нас предки!

Возмущались мужики, всё больше наглеющие от того, что ведьмак просто развёл их в стороны, не причинив вреда. Те на кого всё же попало проклятие, стояли молча, сопели, но не галдели и не порывались действовать, только зыркали.

Зато другие свирепели всё больше, приближались. Кто-то даже бросил дротик, промазав, а может, и нет, угодивший ведьмаку в защищённый скрытыми пластинами поручень.

Видан, было склонившийся, чтобы рассмотреть есть ли смысл спасать своего подручного, нарочито медленно распрямился, повернулся, нарочито зажигая в пальцах защитное плетение так, чтобы все увидели.

– Самосуд, значит, решили устроить? – сурово сощурившись, глянул на мгновенно присмиревших мстителей. – Значит, княжеский дознаватель вам уже не указ? Вы кое-что забыли людины. Это мне дана воля от лица князя править суд: казнить или миловать! – Вынул из-за ворота золотую бляху с чеканным гербом князя Жирослава и Чёрный поверочный кристалл ведьмачьего конклава. – Все видели? – спросил строго, поворачиваясь в разные стороны.

Он знал, что теряет драгоценное время, но иначе поступить не мог. Если не показать простолюдинам кто здесь власть, то всё плохо кончится. Это уже не злая сплетня, не шипение в спину – открытое противостояние. Применять к ним чрезвычайные меры без повода не стоило, как и допускать излиться необузданному гневу. Незачем питать чужое колдовство ещё более чем есть.

Его жест оценили. Замолкли. Попятились.

– Здесь моя воля решать кто прав, а кто виноват. В этом я только перед князем отчитываться буду. Расходитесь. И так все следы затоптали. Если есть охотники, то подойдите. А остальные прочь!

Мужики недовольно направились к городку. На виду остались только трое видных общинников, да какой-то сжуреный дедок. Видан погасил плетение и вновь склонился над волком.

Всё оказалось не так плохо, как могло бы быть. Волк был оглушён и в беспамятстве, но пара колотых ранений скользь не могли его убить. А, значит, времени было довольно. В животной ипостаси травмы быстрее затянутся. Главное, чтобы парень не вздумал перекинуться на глазах у толпы.

Поэтому, уже более спокойно повернулся к мужикам, хмуро наблюдавшим за его действиями.

– Значит, вы охотники?

– Ну, да! – с вызовом ответил парень лет двадцати.

– А скажите мне охотнички, – выгнул бровь Видан, – а как волк добычу режет?

– Дак, оно ясно как, – переглянулся с собратьями тот, что постарше. – Мелочь – сразу за хрибет. Что крупнее – как получится. Завалит и давай всей стаей драть.

– Так, что бы кровь выпить и бросить?

– Нет! Он же не вурдалак какой…

– Э-э! – протянул третий. – Я понял, чего ты, ведьмак, добиваешься. Хочешь, чтоб уверились, что не энтот волчара скотину губит. Только как с пастухами быть? Они-то утверждают, что именно он за овцами гонялся. От водопоя гнал. – Мужчина указал рукой в сторону реки. – Там две туши в воде лежали придушенные…

– Придушенные и брошенные?