Ведьмин коготь

Женя еле-еле держалась на подгибающихся ногах, Трапезников с трудом унял дрожь в руках.

– Ты с ума сошел, – слабо выдохнула Женя. – И я тоже.

– Мы вместе. Мы оба, – уточнил Трапезников, восхищенно улыбаясь и не стыдясь этой блаженной улыбки.

– Вы вместе, вы оба сейчас умрете, – вдруг словно выстрелил в них чей-то голос, и они только сейчас вспомнили, где находятся, и в первую минуту даже не поверили глазам, увидев Верьгиза, который стоял, скрестив на груди руки, и молча наблюдал на ними.

Из полумрака едва выступало его бледное лицо, а тело растворялось в тени, и не сразу можно было понять, что он по-прежнему обнажен. Черная шерсть сливалась с темнотой.

– Сырьжа кенже! – властно протянул он руку с раскрытой ладонью. – Ведьмин коготь! Ну?

Женя и Трапезников не издали ни звука.

– Если отдадите сразу, умрете легко и быстро, если нет – мои змеюшки, – он выговорил это слово с омерзительным, ехидным смешком, – сожрут вас изнутри и после страшных мучений от вас останутся только пустые оболочки, которые начнут скитаться по дорогам, нападать на прохожих, пить их кровь, надеясь насытиться ею, вернуться к жизни и вновь обрести человеческий облик, но все окажется напрасно, потому что мои змеюшки, – снова этот мертвенно-ехидный смешок, – не оставят вас в покое, и даже ты, – черные глаза блеснули на Женю, – не сможешь им помочь, потому что я все-таки отрублю тебе руки, как и собирался. Ну а потом сама знаешь, что будет с тобой. Ты тоже станешь пустой алчной упырицей, но прежде родишь мне сына. Раиса, держи ее!

Из темноты метнулась серая тень – это была Раиса, которая все же дала себе труд напялить очередной серый балахон. Она проворно обхватила Женю за плечи, рванула к себе и приткнула к ее горлу секач, который и Женя, и Трапезников мгновенно узнали. Это был тот самый секач, с которым Верьгиз напал на Женю!

«Ну и дурак же я был, что не подобрал его в сквере!» – подумал Трапезников, но тотчас сообразил, что Верьгиз все равно забрал бы свой секач, когда напал на него около дома бабы Маши.

Угрозы Верьгиза доходили до него как бы с запозданием: слишком внезапен оказался переход от вселенского блаженства к ужасу, мозг не справлялся с осмыслением того, что надо было говорить и делать. Мелькнула мысль об осиновом коле, который так глупо был забыт на кладбище, а потом вспомнилось, что в кармане куртки лежит пистолет!

Но вот беда – куртка валялась на земле. За ней надо было нагнуться. Но как это сделать? Позволит ли Верьгиз?..

– Хорошо, – проговорил Трапезников, – забери свой Сырьжа кенже. Он в кармане куртки. Вон, на траве лежит. Я сейчас достану его.

Верьгиз хохотнул и резко вытянул руки к Трапезникову. Какие-то зеленые точки вспыхнули на его запястьях, и Трапезников с изумлением разглядел, что это крошечные глазки свившихся змеек, которые можно было бы принять за веревочные браслеты, если бы они не извивались и не шипели чуть слышно. Верьгиз тряхнул руками, змейки сорвались с его запястий и полетели к Трапезникову, ударили его в грудь… огнем ожгло кожу под рубахой, там, где висел образок, и… и змейки свалились в траву, как обычные черные веревочки! Трапезников увидел это краем глаза, но особо не засматривался: воспользовавшись мгновенным оцепенением пораженного Верьгиза, нагнулся, схватил куртку, вырвал из кармана пистолет и выстрелил трижды, почти не целясь.

Раздался мучительный стон, Верьгиз рухнул плашмя, вздрогнул и затих, но Трапезников уже не обращал на него внимания – выстрелил в руку Раисы, сжимавшую секач.

Раиса выронила страшное оружие, отпустила Женю и мешком упала в траву, причитая и завывая от боли, пеленая полами балахона раненую руку.

Женя стояла молча, блестя глазами, открывая и закрывая рот, словно никак не могла вздохнуть; она дрожала так, что ее даже пошатывало, и Трапезников бросился к ней, обнял, прижал к себе и снова уткнул нос в ее теплый затылок.

– Не бойся, – пробормотал, ловя губами разлетающиеся пряди. – Я бы не попал в тебя. Я не мог промахнуться. Я стреляю как бог или даже лучше.

– Какой бог? – пролепетала Женя.

– Не знаю, – пожал плечами Трапезников, чувствуя, как ее плотно прижатая к нему грудь движется в лад с его грудью, и дурея от этого, словно от запретной ласки. – Наверное, у стрелков был какой-нибудь покровитель.

– Только у стрелков из лука, – пробормотала Женя, вцепляясь в его плечи и прижимаясь все крепче и крепче. Трапезников почувствовал, как дрожь, сотрясавшая ее тело, постепенно унимается. – В древней Элладе – Аполлон, у скандинавов – Улль, пасынок самого Тора… Но чтобы какой-то бог покровительствовал стрельбе из пистолета, я не слышала.

– А откуда ты знаешь про этих, Аполлона с Улей? – спросил Трапезников.

– С Уллем, а не с Улей! – уточнила Женя. – У меня ведь филологическое образование! Все зачеты с первого раза, экзамены – на отлично!

– Ишь ты, какая умница! – восхитился Трапезников. – А я по образованию геолог. У геологов, интересно, был покровитель?