Ведьмин костёр: обожжённые любовью

– Не мое, Великой Ткачихи. Это ее песнь, – ведьма запалила сразу несколько свечей. Две поставила у мутного зеркала. И казалось мне, что оттуда кто-то смотрит. Большой и мудрый. От посеребренного стекла не исходил страх. Будто просто отворили еще одно окно.

– У них там темень, – кивнула на зеркальное стекло Ега, – а от тебя яркий свет веры идет. Пусть погреются в его лучах.

– А почему там темень? Разве люди перестали богам молиться и зажигать у их ног огни?

– Слышала, в жарких землях новый бог объявился? Люди перехожие талдычат, что пришел он на смену старым богам. И однажды они все сгинут. От того, что верующий люд обратил свой взор на нового, единого, старым все меньше поклонения. И во славу их все реже огонь разжигают. И может такое случиться, что и я уйду следом за старыми богами. Не будет больше справедливой Еги.

– Как это уйдете? А как же граница между Явью и Навью? Не верю я, что Великая Ткачиха сдастся. А Перун? А Велес? Да не бывать такому, чтобы они свою власть какому–то новому богу уступили!

– Боги верой сильны. А если ее нет, то ничего не останется, как уйти в забвение. Я сама вижу, как изменилось полотно человеческих судеб. Когда освоишься здесь, и тебе покажу. Сама поймешь, что у старых богов все меньше сил.

Ега тяжело вздохнула.

Глава 23

В светелке я надела все чистое. Ега помогла расчесать волосы. Хоть и стояла ночь за окном, воздух по–прежнему был теплым.

– Как приберешь волосы, спускайся вниз. Игнат, наверное, ушат уже вынес. Пойду помогу ему стол накрыть.

– С завтрашнего дня я вашей помощницей буду, – пообещала я, вплетая в косу ленту.

Лишь когда Ега улыбнулась, посмотрев на меня, я поняла свою оплошность. До сих пор я, как и положено вдове, заплетала волосы в две косы, а тут связала бантом одну. Будто согласилась снова быть невестой.

– Не переплетай косу. Не надо. Пойдем, Игнат ждет.

Хорошо, что при свечном свете трудно разглядеть, как сильно я покраснела.

Стол, что задвинули в угол во время моего купания, сейчас занял в горнице центральное место. Игнат не стал ждать помощи. Накрытый скатертью, богато расшитой по кайме, стол полнился нехитрыми, но сытными яствами. Кринка молока, исходящий хлебным духом каравай – пусть не сейчас испеченный, но подогретый до хрустящей корочки в печи. Кусок мяса порезан тоненько, зато в пшеничной каше, наложенной с горкой в миску, топился золотистый шмат масла.

У стола с обеих сторон стояли две длинные скамьи. На одной уже сидел Игнат и вертел в руках деревянную ложку. Ведьма заняла вторую, да так разложила юбку, что места рядом не оказалось.

Я растерялась. Егу так и хотелось назвать сводницей.

– Чего стоишь? Садись с ним рядом, – кивнула ведьма, указывая на Игната. – Не бойся, он не покусает.

Я дернула плечом, посылая влажную косу за спину. Вот еще! Когда это я боялась рядом с мужчиной сидеть? Только меня просто так не возьмешь. Я перед князем Олегом устояла, уж на что он был красивым мужчиной. Игнат, конечно, тоже ничего, но мое сердце принадлежит другому рыжему.

Как только я села, Игнат повернул ко мне голову.

– Не думай, что я рад такой помощи. Ега, должно быть, не знает, как унизительно для человека, когда его жалеют. Я не калека и не пес, чтобы меня пристраивать в добрые руки. Я знаю, что такое любовь, и на иное чувство не согласен.

Я выдохнула с облегчением.

– Спасибо, – прошептала и дотронулась пальцами до его руки.

Игнат вздрогнул, но, чтобы скрыть неловкость, потянулся за куском хлеба. Нашел его безошибочно. Я спохватилась и взялась за большую ложку, чтобы положить ему каши. Но он отстранил мою руку.

– Все, что мне нужно, я вижу, – сказал он, накладывая кашу в тарелку Еги. Потом пододвинул мою и в конце уже выскреб миску для себя.

Сытно поев, я клевала носом. Ега сама разлила ягодный узвар. Как только я пригубила свой, погрузилась в странную дрему. В бессилии прислонилась головой к руке Игната. Вроде все слышала, а пошевелиться не могла.

– Все. Неси свое сокровище наверх, – сказала ведьма. – А я пока здесь приберу.

Меня подхватили на руки. То ли вспомнилось, как Игорь после нашего первого и единственного раза нес меня на руках, то ли засыпающий разум обманулся, но я вновь почувствовала запах примятой травы и разгоряченных молодых тел. Я заплакала, поняв, что такое никогда больше не повторится. Нет Игоря, нет ощущения безмерного счастья, нет той безмятежной жизни, которой мы жили, считая последние дни до свадьбы.

– Тише, родная. Тише. Все будет хорошо. Ты только узнай меня.

Утром я не могла понять, слышала на слова Игната или мне все приснилось. Одевшись и умывшись в тазу, заботливо наполненным водой заранее, спустилась вниз. У печи уже хозяйничала Ега.

– Бабушка, а как я вчера в свою постель попала? Сама пошла или меня туда отнесли?