Ведьмин костёр: обожжённые любовью

Я со страхом посмотрела на Егу, понимая, что наказание неотвратимо. Действительно, что я знала о Добронеге? Княгиня спасла меня от домогательств Олега, вытащив из княжеских палат и услав подальше?

Но здесь можно было рассудить совсем по–другому: законная супруга убирала молоденькую соперницу, в которую влюбился князь. Наверняка Добронега прознала, что Олег отвалил за меня две деревни. А значит, от сына часть наследства убыла, что любой матери не понравилось бы.

Так же лихо убрала старая княгиня Бажену, рассказав Олегу о ее неверности. И Добронега же приказала утопить любовника Бажены, трепавшегося о связи с той на каждом углу. А смерть Ярослава от укуса змеи? Да, он собирался захватить земли брата, но ей ли вершить суд над ним?

– Что теперь будет? – прошептала я, тяжело сглотнув ставшей вязкой слюну. Благодарно взглянула на Игната, который взял мою руку в свою большую ладонь и сжал ее. Ведьма тоже увидела этот жест, печально вздохнула.

– За вмешательство в дела богов полагается смерть, но Великая Ткачиха, взявшая тебя под покровительство, милосердна. Ты мать, и твой ребенок нуждается в тебе. Но больше тебя здесь видеть не хотят. Ты покинешь приграничье Слави, Яви и Нави сегодня же. До заката солнца. Твой колдовской дар тоже останется здесь. К людям ты выйдешь простым человеком. Каким и была до встречи с богиней.

Я всхлипнула. Я разом потеряла все: покровительство Мокоши, возможность перенять опыт ведьмы, а значит и силу, которая могла пригодиться для восстановления прав на земли Беримиров. А главное, я не успела найти полотно жизни своей сестры. Как теперь не ошибиться и не пройти мимо нее?

– Я уйду с Ясной, – твердо произнес Игнат. – Я в ответе за сына и его мать.

– Твое дело, – ведьма поднялась. – Я тебя не гоню. Твоей вины здесь нет. Но учти, там, за перевалом, жизнь не будет к тебе милосердна. Там ты никто. Ни княжеский сын, ни наследник богатого отца. Придется начать все заново.

– И все же я уйду. Хватит прятаться от людей, – Игнат развернулся и направился к лестнице. Как я поняла, за сыном.

Я упала перед ведьмой на колени. Нет, не для того, чтобы умалять о прощении. Я знала, что боги не простят и брезгливо отвернутся, если я буду рыдать и виться ужом. Обидно, что я поступила так глупо, но я всей душой верила, что делаю все правильно. Когда же я наберусь мудрости?

Мой необдуманный порыв обрек на скитания сразу троих. Что у нас ждет там, за перевалом? У нас ни кола, ни двора. Мы даже не сможем заявить права на свои земли. Кто в нас признает наследников Ратиборов и Беримиров? Кто пойдет за нами? Мы сами на себя не похожи. Самозванцы. Легко рассуждать и строить планы, когда ты сыт и живешь в тепле.

– Я знаю, что виновата. И принимаю наказание. На колени встала не умолять, а поблагодарить за ласку и тепло, какими вы нас одарили. Я благодарна вам за милость, оказанную сироте, и никогда не забуду ваших добрых деяний. Вы вернули мне мужа, а вместе с ним веру в чудо. Но сейчас у меня болит душа за вас... Как вы справитесь, оставшись одна?

Ега положила ладонь мне на голову.

– Думаешь, дом, корова и куры были нужны мне? – она покачала головой. – Я создала этот мир для вас. Боги не нуждаются в мирском.

– Боги? – я подняла голову. Ега лишь хранительница колдовского источника и посредница между людьми и богами, но сама всегда остается смертной. Пусть живущей долго, но нуждающейся в еде, воде и отдыхе.

– Мне очень жаль, Ясна, что я вынуждена с тобой расстаться. С вами я узнала, какой была бы матерью, если бы мои дети дожили до ваших лет, – Ега стянула с шеи платок, и я увидела под ним нитку жемчуга. Я помнила ее. Я поднесла эти бусы в жертву Великой Ткачихе в храме города Ахмыла.

– Богиня Мокошь?! – прошептала я, не веря своим глазам.

– Ты единственная, кто спросил у меня, как я вынесла гибель своих детей, как справилась со смертельной болью. И отдала самое ценное, что у тебя осталось в память о родителях. Так вот я отвечу, – Великая Ткачиха сняла с себя жемчуг и навесила его мне на шею, – я не справилась. Я до сих пор не справилась. Боль матери, потерявшей своих детей, ничем не унять.

Она заставила меня встать с колен. Богиня Мокошь поцеловала меня в лоб.

– Спасибо тебе за то, что была мне хорошей дочерью. А тебе спасибо, – она обернулась на застывшего в дверях Игната, который уже навесил на себя люльку со спящим ребенком, – за то, что был мне ласковым сыном. С вами я вспомнила, каково это быть любящей матерью. И узнала, что значит быть бабушкой, – она подошла к Добромилу и погладила его по рыжей головке.

– Это вы пели мне песню, когда я не могла разродиться? – я смотрела на богиню во все глаза. Она за мгновение неуловимо изменилась. Из старухи превратилась в прекрасную деву с длинными распущенными волосами, с добрым взором и ласковой улыбкой.

– Да, я. Эту песню я пела бы своей дочери, если бы она маялась, как и ты, в родах. Берегите своего мальчика. Я привязалась к нему. И буду следить за ним столько, сколько хватит сил, – Мокошь наклонилась и поцеловала Добромила в лоб. Мальчик во сне улыбнулся.