Ведьмин Кут

Марфа вдохнула полной грудью морозный зимний воздух, зажмурилась от удовольствия, хороша же русская зима! И на снег богата, и на морозы, и на праздники. Вот и нынче начались святки, а с ними и вечорки, где станут девки да бабы ворожить, а старухи про страшное сказывать ребятишкам. Темнеет рано, работу сельский люд кончает засветло, ну а дальше за разговорами да чаем, при свете лучины и проходят святочные вечера. Марфа повернула голову в другую сторону. Там, по тропке от реки, где стоял поодаль от других дом Михайлы, спешила к Марфе на вечерок жена его, Катерина – баба красивая, голубоглазая, всё при ней. Только вот замуж никто не брал, вот какое дело, и так бывает. Долго она плакалась, прежде, чем пришла к Марфе, не верила в силу её, так, за болтовню людскую считала, обычная, мол, баба эта Марфа. А когда уже двадцать пять стукнуло, то испугалась она в старых девах остаться, да и пришла к ведьме на поклон. Долго Марфа искала-выискивала причину Катерининой беды. Всю судьбу её переворошила. Все гадания свои перепробовала. После велела ей приходить на другой день в баню. Пожала Катерина плечами, чего, мол, в бане-то искать, но смолчала. Другого выхода всё равно нет. Последняя надежда. Ну, и как сговорились, пришла на другий день к ведьме в баню. Марфа жарко натопила, веничек травяной запарила, веток еловых на пол настелила, в каменку квасу хлебного плеснула, чтобы дух по всей бане разошёлся. И вот пришла Катерина, стали париться, да косы полоскать длинные. И увидела Марфа, что на спине у Катерины отметина есть – пятно родимое в виде снопа связанного. Что за сноп?…

– А ну, погоди, – велела она Катерине, – Ложись на полок, парить тебя стану.

А сама одну руку на спину ей положила, прямёхонько на сноп этот, а другой рукой веничек взяла, да потихоньку и охаживать стала Катерину, глаза тем временем прикрыла, и тут-то и увидала всё, что было. Прадед Катеринин дело своё имел, мельница у него была. Люди к нему шли, дело спорилось. Да однажды жадность в нём проснулась, стал он всё дороже, да дороже за помол просить. И перестали люди к нему ходить, стали в другую деревню ездить, что вниз по реке стояла. Там тоже мельник был, Иван, да только попроще, не такой деловитый. Он лишь половину той суммы брал, что Катеринин прадед просил. Пошло у Ивана теперь дело, деньги появились, и люди довольны – недорого берёт человек, не жадничает. А Катеринин прадед остался без работы. Прознал он, куда теперича люди ездят за мукой, да и задумал дело недоброе. Тёмной ночь сноп поджёг у самой стены Ивановой мельницы, а погода стояла жаркая, сухая, вспыхнуло всё разом, спалил прадед мельницу Ивана дотла, такое горе человеку принёс. Узнал Иван, чьих рук это дело, да и проклял прадеда и весь род его. На Катерине и закончится должен был прадедов род окончательно, сгинуть в небытие. Долго думала Марфа, да смогла всё же выход найти и вину перед усопшим искупить. Вышла Катерина замуж в том же году за Михаила. Вскоре сыновей ему народила, двух разом, двойнят. Да с тех пор к Марфе всегда с почтением приходила, подарки приносила. Вот и сейчас тоже несёт что-то в руках, торопится. Всех Марфе со своего пригорка видать. Всё село, как на ладони.

– Ну, здравствуйте, бабоньки! – встретила Марфа у калитки своих гостей, – Ещё одной гостьи не достаёт, ну да ничего, дорогу знает, а мы с вами в избу пойдём. Проходите, гости дорогие!

Кот довольно мяукнул и, путаясь под ногами, да расталкивая баб, понёсся в избу первым.

Глава 3

Смеясь и притопывая валеночками, бабы вошли в избу. Пахнуло теплом от горячо натопленной печи, душистыми запахами дома и ароматами кушаний. Посреди избы накрыт был стол, на котором стояли на белоснежной скатерти с красными вышитыми маками всяческие блюда: на большой тарелке с голубой каёмочкой высилась гора поджаристой рыбки; рядом, на такой же в точности тарелке, лежал рассыпчатый жёлтый картофель, покрытый застывшими капельками топлёного масла и щедро посыпанный кольцами золотистого лучка; в глиняной ладье влажно блестели пупырчатыми боками небольшие хрусткие огурчики из бочки; на блюдце, нарезанное прозрачными белыми ломтиками с розовыми прожилками, лежало сальце с дольками чесночка; к нему жалось блюдо с варёным мясом; затем целый тазик круглых, весёлых вареников; дальше расположились румяные пышные пироги – с калиной, с капустой, с грибами; между пирогами в круглых плошках желейно застыло малиновое и смородиновое варенье и груши в меду; в красивой расписной вазе источали аромат, невесть как сохранившиеся до Рождества красные яблоки анисовой породы, а посреди всего этого великолепия гордо высилась бутыль с тёмно-бордовой, рубиновой жидкостью.