Ведьмин Кут

Паранька вытянулась в струну, побелела, а в зеркале между дрожащими язычками пламени показался вдруг силуэт, он приближался к Параньке, прихрамывая на одну ногу.

Дарья вдруг испуганными глазами уставилась на Галку, она узнала этот силуэт. Был это хромой парень Игнат, что жил в соседнем селе, да только вот… утонул он позапрошлым летом на Нетопырьем озере. Даже тела не нашли. Говорили, что и вовсе у того озера дна нет. Другие же баяли, что живёт в том озере водяной змий, размером с сосну, он де и утянул парня на дно, на глазах у остальных. Про змия-то не зря слухи ходили, старики сказывали, что в том озере находится вход в саму преисподнюю, а змий этот стережёт тот вход. Шут его знает, какой такой спор вышел промеж молодёжи, да только залез Игнат в воду, а обратно и не вылез уже. Так и сгинул. Шептались люди, что с отцом он накануне повздорил крепко, да так, что тот проклял сына. А ведь всем известно, что родительское проклятие силу имеет страшную.

Тем временем силуэт дошёл до края зеркальной глади, и выставил вперёд руки, как слепой, и принялся ощупывать невидимую преграду. Паранья же, как заворожённая глядела, не отводя глаз, на стекло.

– Перевёртывай зеркало, – крикнула вдруг Марфа.

Паранья вздрогнула, очнувшись от забвения, и тут же уронила зеркало на полок. От движения воздуха затрепетало пламя свечей, вспыхнуло… и погасло. Наступила кромешная тьма. Ещё пуще повеяло стужей, холодом могильным и застучало вдруг на крыше – тук, тук, тук. Закричали бабы, бросились из бани вон, Марфа же, задумавшись, вышла следом, не торопясь, и без суеты. Она задержалась у бани, обернувшись назад, дунула на ладонь, пошептала что-то, скрутила руками невидимый колобок, и пустила его по тропке, прочь от бани, там, где за огородами начинался лес.

Тем временем бабы добежали до двора, и, тяжело дыша, встали у крыльца, поджидая Марфу. Та не заставила себя долго ждать, и вскоре показалась из-за угла.

– Чего же вы сбегли? Ещё остальные не ворожили.

– Нет уж, – отрезала Дарья, всё ещё дрожавшая от видения, – Не нать нам этих гаданий. Хватит. А лучше давайте-ка выпьем наливочки.

– Это дело, – согласились бабы и поспешили в избу, все уже порядком озябли.

В избе что-то было не так, приглядевшись, бабы поняли, что на столе заметно попустело, в мисках и плошках поубавилось съестного, а главное – не хватало на столе большой бутыли с наливкой, в которой оставалось ещё боле половины.

– От-те черти, – шлёпнула себя по ляжкам Галка, – Спёрли-таки наливку, пока мы по баням ворожили.

Бабы переглянулись и прыснули со смеху.

Глава 10

Митяй и Степан топали по селу, довольно посмеиваясь. Митяй, высокий и тощий, как палка, тащил на плече небольшой, но увесистый мешок, в котором что-то заманчиво позвякивало.

– А что, Степан, не молодцы ли мы? – спросил он товарища, усатого мужичка в лихо сдвинутой на затылок шапке.

Степан, почесав пузо, хрюкнул:

– Не то слово! Вот сейчас Захар с Гринькой удивятся, утрём мы им носы-то! А то заладили «не сумеете, не сумеете»… А! Профукали спор-то! Сейчас придём, да выставим на стол наливочку, да ещё и с закуской, вот они оконфузятся!

И оба захохотали в голос, представив лица товарищей, которые дожидались их в Митяевой избе, куда они сейчас направлялись.

– И как всё ладно сложилось-то, бабы наши аккурат в баню умыкнулись, а хату настежь оставили.

– И не говори, ворожеи тоже мне нашлись, – отозвался Степан, – Ладно Параньке, а Галке-то с Дарьей куды? Растудыхи эдаки!

– А я, однако, подзамёрз, пока за палисадом сидел в сугробе, дожидаючись, айда-ка прибавим шагу, надо бы согреться поскорее, – и Митяй многозначительно потряс мешком.

– И то верно, – согласился с подельником Степан, и оба, ускорившись, зашагали по ночной улице под светом озорного месяца, глядевшего на них с вышины.

***

Бабы согрелись и с весельем продолжали развлечения: уж они и погадали на зерне и на полене, уж они и слушать ходили к колодцу, уж они и воск лили, и на полати лазали. Одна Паранья сидела нерадостная. Марфа поглядывала на неё, то и дело бросая незаметно сосредоточенный быстрый взгляд чёрных глаз.

– А то однажды было ещё, – вдруг завела речь Акулина, – Что мужик один поехал раз в лес по дрова, да забрёл на поляну странную, тишина на ней стоит, даже птицы не поют. Вот кругом гомон в лесу, а шагнёшь на ту поляну и всё – тишина, будто отрезало. Подивился мужик, конечно. Но да некогда ему время терять, не за тем приехал, принялся дрова рубить. Вдруг видит, с той поляны, мужик ему навстречу идёт незнакомый. Откуда взялся только? Ни лошадки не слыхать было, ничего. И в руках у его пусто, ни корзины, ни сумы. Кто таков? И будто кольнуло что у нашего мужичка в груди. Неладное что-то почуял. А незнакомый всё ближе и ближе, вот дошёл до края поляны и встал, будто дальше выйти не смеет. Наш-то его спрашивает:

– Здорово, ты кто будешь?

– Да я Пахом, – отвечает тот.

– А что тут делаешь?

– Есть хочу. Ты меня не накормишь ли?

Наш мужик в затылке почесал:

– Ну, ступай сюда, у меня в телеге туесок с яичками варёными, да хлеб вот с луковицей в платке завязаны. Возьми.