Ведьмин род

Они приехали сюда прямо из аэропорта. Едва прибыв в Ридну, Эгле позвонила Мартину, узнала, как прошла поездка в селение Тышка, по голосу прочитала его подавленность и даже растерянность — Лара Заяц, шестнадцатилетняя девочка, задала Мартину задачу, к которой он понятия не имел, как подступиться.

— Я помогу тебе, — сказала Эгле, повинуясь порыву.

И совершенно не подумала, что визит в спецприемник города Ридна окажется для нее таким испытанием.

х х х

Девочка покачивалась на стуле, на столешнице перед ней помещалась бутылка воды — нетронутая — и стакан. В последний раз, когда они с Эгле виделись, Лара Заяц сидела в погребе, под голой лампочкой, на продавленной кровати, и беззвучно плакала. Теперь она потеряла отца, по совместительству тюремщика, и была насильно изъята из злобной, опасной, но все-таки семьи.

— Привет, — сказала Эгле. — Ты меня помнишь?

Девчонка посмотрела исподлобья — очень тяжелый взгляд. И очень несчастный.

— Я ведьма, — Эгле улыбнулась. — Как и ты. Я понимаю, ты ужасно себя чувствуешь. Прими мои соболезнования… насчет твоего отца. Мне очень жаль.

— Врешь, — сказала девчонка, у нее был хрипловатый, сорванный голос. — Тебе не жаль. И мне. И никому не жаль. Его надо было пристрелить гораздо раньше.

— Что ты говоришь? — Эгле сделалось неуютно. — Не надо так, он же твой…

— Да что ты раскудахталась? — Девчонка вскинула острый подбородок. — Ты говоришь, потому что так положено, да? Тебе от меня чего-то нужно?

— Я хочу тебе помочь, — сказала Эгле терпеливо. — Хочу объяснить, почему не надо проходить инициацию и как можно отлично жить без нее.

— Какое же ты трепло, — с горьким презрением проговорила девчонка. — Сама ведь прошла, а мне заливаешь, будто бы не надо.

— Откуда ты знаешь, что я прошла инициацию?!

— Они говорили. — Девчонка на секунду сжала зубы. — Они. Констебль… люди… Когда ты вернула моему папашке его же пулю. В живот.

— Я не нарочно, — сказала Эгле после паузы. — Я не хотела, и…

— А я хочу нарочно, — девчонка посмотрела с вызовом. — Я хочу так, как они заслужили, — все! И мои одноклассники. И учителя. И соседи. Все. Они еще получат.

— Но тебя же отсюда не выпустят, — сказала Эгле безнадежно. — Никто не допустит, чтобы ты прошла обряд. Ты человек, и должна быть человеком…

— Кому должна?!

Сделалось тихо. Эгле открыла бутылку с водой, плеснула в стакан, предложила девчонке. Та помотала головой; ее волосы были заплетены в косы позавчера или раньше, пряди выбились и торчали во все стороны, как сухая трава.

Эгле отхлебнула от стакана. Мартин был прав: дела здесь неважные.

— А почему они тебя не запирают? — с подозрением спросила девчонка. — Или все-таки запирают? И тебя отсюда увезут в тюрьму?

— Нет. — Эгле перевела дыхание. — Я свободная ведьма, у меня есть гражданские права, я никого не убью. Наоборот, я могу исцелять…

— Врешь, — сказала девчонка.

— Честное слово, — Эгле вздохнула. — Я… таких ведьм раньше не было. Я первая.

Девчонка долго смотрела на нее, понемногу меняясь в лице, все сосредоточеннее сдвигая брови:

— А я могу быть второй?

— Не понимаю, — сказала Эгле, хотя все прекрасно в первую же секунду поняла.

— Ты можешь устроить для меня… обряд? — Девчонка мигнула. — Инициацию?

Ее лицо, только что тяжелое, волчье, мгновенно просветлело, сделалось детским, в глазах появилась надежда:

— Пожалуйста. Я прошу. Я хочу стать такой, как ты.

— Нет, — сказала Эгле, как могла спокойно. — Это очень плохая идея.

— Тебе жалко? — Глаза девчонки в один миг увлажнились. — Ты хочешь… быть одна… на свете свободной ведьмой? Ты просто не хочешь никому передавать… свой дар… да?!

Эгле чувствовала себя все неуютнее… Девчонка вдруг потянулась через стол и умоляюще взяла ее за руки:

— Спаси меня. Я все равно… пройду обряд, я слышу эту музыку в ушах, я…

— Музыку?!

Девчонка оценила ее реакцию. Подалась вперед, с надеждой заглянула в глаза:

— Там голоса поют. И… кажется, о чем-то спрашивают. Я почти расслышала, но брат меня схватил… не пустил… Они так нежно пели. Так… по-доброму. А потом пришел твой инквизитор… мне больно, когда он рядом. Мне просто очень больно.

И она улыбнулась, из затравленной злобной твари превратившись в обыкновенного несчастного ребенка.

х х х

Приватный телефон Клавдия знали, кроме близкого круга, всего несколько ведьм в городе Вижна, одна из них была продюсером документальных телепрограмм, человеком весьма влиятельным в своей области. Клавдий ответил на звонок и вежливо выслушал ее эмоциональное обращение.

— К сожалению, Ида, — отозвался, когда она выжидательно замолчала, — я все сказал, мне нечего добавить. Есть пресс-секретари, обращайтесь за свежей информацией.

— Речь не об информации, — сказала она очень тихо. — Речь о… волевом решении что-то изменить или удержать от изменений. Ваша отставка… скажется на всех. На всем. Все изменится, все уже меняется.

— Вы знаете, сколько мне лет? — Он ухмыльнулся в трубку. — Я вечный, по-вашему? Перемены неизбежны, а к лучшему или к худшему — зависит от точки зрения.