Ведьмин смех

Йена попыталась сделать глубокий вдох, но боль накатила лавовой волной, и вдох оборвался стоном. Запах крови смешался с запахом ночи и майских трав, забился в ноздри… Друиды говорили, что перед лицом смерти на человека снисходит покой. Еще в детстве маленькой Йене казалось, что в самой этой фразе – снисходит покой – есть что-то восхитительно безмятежное, почти торжественное. М-м-м, покой… Подумать только! Звучит как награда за жизнь, проведенную в бесконечной суете и попытках заработать себе на кров и еду. Кто-кто, а Йена покой заслужила. Словно послушная девочка, она сложила руки на груди, закрыла глаза и приготовилась ждать.

Вот сейчас.

Еще минуточку.

И…

Ну же, покой! Давай, снисходи!

Агр-р-р!

Вместо покоя на Йену снизошло кислое разочарование с острым привкусом гнева. До чего же… нелепо! Чудом сбежать с костра и так глупо кубарем свалиться в темноте с обрыва, сломав обе ноги. Как это на нее похоже… Постоянно, постоянно она принимает неверные решения! Посудите сами.

Если бы только она, сирота, не пошла на спор в лес и не заблудилась там.

Если бы только не попала к друидам, а потом не сбежала от них, чтобы лечить людей травами.

Если бы только не осталась присмотреть за тем младенцем и не приглянулась жирдяю-священнику.

Если бы только не огрела его кувшином по голове, когда толстые пальцы заползли ей под юбку…

Ах, если бы только!

Хотя последнее, пожалуй, было главной причиной, из-за которой Йена оказалась на костре. Друиды частенько говорили, что она слишком вспыльчивая, но Йена ни капельки не жалела о том кувшине. Жаль, он рассыпался на такие мелкие кусочки, иначе бы она схватила осколок побольше и перерезала этому святоше его святую хрякоподобную шею. И хрюкнуть бы не успел!

Увы, бледный до синевы трактирщик – отец того самого младенца, которого она выхаживала пять бессонных ночей, – успел схватить ее за руки и оттащить прочь. А святой отец оттер кровь со лба чистой тряпицей и прохрипел всего одно роковое слово:

– Ведьма!

Ой, да в задницу этот ваш покой.

Может, друиды его переоценивают? Внутри Йены – в самой сердцевине того, чем она являлась, – всегда горел какой-то мятежный огонь. Это он делал ее такой своенравной и дерзкой! И вместе с тем – неравнодушной. Сильной и доброй, полной тепла до краев.

Она не станет сдаваться, пока есть еще шанс. Пусть даже крошечный, размером не больше макового зернышка. В конце концов, сбежала ведь с костра, где ее хотели сжечь, словно ведьму! В кровь истерла руки, но вывернула-таки запястья из пут. Спрыгнула с помоста, когда огонь уже лизнул подол ее платья!

Что ж, справится и с этим.

Как-нибудь.

Прикусив губу, чтобы сдержать болезненный стон, Йена приподнялась на локтях и осторожно огляделась. Теперь, когда глаза привыкли к темноте, она отчетливо видела, что свалилась в какое-то ущелье. Справа и слева высились покрытые острыми выступами скалы. Даже со здоровыми ногами она едва ли смогла бы забраться так высоко! И, словно этого мало, сверху раздался ликующий вопль:

– Нашел! Святой отец, я нашел ее! Ведьма свалилась в Волчью Пасть.

Сверху замелькали огни факелов, раздался гомон мужских голосов. Ветер доносил до Йены лишь обрывки, но и этого было достаточно, чтобы понять: они спорят о том, как лучше с ней поступить. Вытащить из ущелья и вернуть на костер или забить камнями и оставить умирать прямо здесь, в ущелье. Это, конечно, нарушит старую добрую традицию и не даст им насладиться запахом паленой плоти, но будет куда как менее хлопотно…

Миленько.

Йена до хруста стиснула зубы. Пусть только спустятся сюда, к ней, и уж тогда она дорого продаст свою жизнь. Если понадобится, выдернет этот дурацкий осколок кости и вонзит кому-нибудь в глаз!

– Хм-м-м, ну надо же… – протянул тягучий, словно смола, глубокий голос. – Такой маленький человечек, и такая огромная сила духа.

Йена подскочила от испуга и тут же зашипела, прикусив губу. Левую ногу она уже не чувствовала, но правая продолжала пульсировать какой-то хищной, яростной болью. Перед глазами заплясали разноцветные круги. Йена заморгала, пытаясь избавиться от них, и потрясенно уставилась на незнакомца. Тот сидел на каменном выступе всего в шаге от нее, согнув одну ногу в колене. Но ведь еще секунду назад там совершенно точно никого не было!

Мужчина пошевелился: подался вперед, поставил локоть на согнутое колено и уложил подбородок на ладонь. Вид у него был… скучающий. Длинные волосы, светлые до белизны, были откинуты на одну сторону и открывали взгляду угловатую линию челюсти и ухо, усыпанное кольцами. Йена никак не могла разглядеть цвет его глаз, но ей казалось… казалось, что весь силуэт мужчины слегка светится, хотя это определенно было невозможно. Люди не могут источать свет в темноте.

– Кто ты? – почему-то шепотом спросила Йена.

Мужчина слегка поморщился, словно она спросила несусветную чушь.

– Сегодня Белтайн.

Йена непонимающе моргнула. Незнакомец вздохнул.

– Я увидел костер и подумал, что он для меня. А оказалось, что люди жгут его в твою честь. Я… – он запнулся и надолго замолчал, словно подыскивая нужное слово, – …ревную?