Ведьмин Талисман, или Ловушка для архимага (СИ)

Я ведь знала, что не проклинала по-настоящему, пустые слова выкрикнула, чтоб испугать только! Я и смерти сестриной не чуяла ни сном, ни отголоском… Я никогда бы не поверила родителям, я тогда вообще всю их болтовню мимо ушей пропускала. По сравнению с бабусей они казались совсем не родными и какими-то дурными… Но ведьме не поверить я не могла. Бабушка Кабге всегда доверяла…

Бабуся магией лечила и мне заповедала, а я смогла только убить… Она учила меня, что за все поступки надо платить. Но есть ли цена, равная жизни? Мне казалось, что да…

Моей жизнью была магия. Всем, что у меня было: прошлым — безоблачным и невозвратным детством моим, где зелья и травы, и премудрости знахарского ремесла, а вечерами бабусины сказки - про заморские страны, про далекие звездные миры, про великих чародеев минувшего…

Настоящим - кто бы знал, как это больно, когда Сила тлеет на кончиках пальцев, готовая вырваться, и ты в самый последний момент одергиваешь себя: ну и что, что только залечить собственный порез — нельзя! Когда вспоминаешь беседы с прабабкой о магии, о мироустройстве, задумываешься над какой-то загадкой… и снова себя одергиваешь — нельзя! Отныне и навсегда

— не твое!

Будущим - будущим, несравнимым с судьбой забитой, бесправной крестьянки - будущим ведьмы, где долголетие и власть над силами природы, где людской почет и злато…

Достойная цена?

И когда я наконец выплачу ее до последней монеты, когда ослепну и оглохну до такой степени, чтоб уже никогда не учуять ни волшбы чужой, ни хвори внутри человека, ни радости прорвавшегося сквозь землю ростка, ни проклятия, кинутого вслед… Когда разучусь понимать речь зверей, когда уже не смогу вылечить даже собственную рану, когда уйдут навек провидческие сны… Долг будет искуплен, я смогу дышать, не чувствуя вины за каждый вздох, смогу смеяться вместе со всеми на выступлениях бродячего цирка и радоваться приходу весны. Смогу смотреть в глаза матери…

Я, правда, не очень понимала, зачем мне это. Долго, слишком долго, еще лет пятьдесят или шестьдесят — это почти бесконечность. Бесконечность — тяжелый труд за кусок хлеба, бесконечность — общение с людьми мелочными, донельзя малограмотными и недалекими, вроде отца, причем эти люди еще и считают себя несомненно выше тебя и вправе приказывать… «Ты, смрадное исчадие Бездны, недостойна осквернять своим присутствием сей храм, но по великой милости Белобожьей… А ты, селянин, не щади поганую отрочицу сию! Секи ее, секи!» — захлебываясь от ненависти, вещал старый, полусумасшедший деревенский священник, к которому меня регулярно подводили мать с отцом.

А в недалеком будущем, быть может, такое же «счастливое», как у второй сестры, замужество за вечно пьяным, замызганным, пропахшим спиртом и навозом муженьком… Жизнь без смысла, без надежды на счастье, странная, словно бы не твоя… Целая жизнь, такая длинная и ненужная… А ты даже мечтать больше не имеешь права… И каждое утро, просыпаясь после бредовых снов, где еще жива бабушка, где ты еще все та же маленькая ведьмочка, которой обязательно — а как же иначе? — суждено стать великим магом, прославиться, найти путь в другие миры, друзей, и, конечно, любовь — ты спрашиваешь себя — а не сон ли твоя реальная жизнь? Ведь не может она быть такой, просто не может, иначе зачем тебе вообще жить?

Академия, пропитанная магией от шпиля до последней травинки у ворот, все преподы как один — самые настоящие волшебники, готовые и даже настаивающие на том, чтобы поделиться умениями, одна из лучших библиотек мира о магии, заветное знание, такое до смехотворности доступное, и прямо на моих глазах — чудеса, о которых я только в бабушкиных сказках и слышала… Эйфория. Опьянение. И острое чувство нереальности происходящего. Вот-вот проснусь…

Первое, самое тяжелое полугодие в Академии, самое безумно-счастливое… Да, я была счастлива тогда, хотя порой и впивалась ногтями в ладони до крови в бессильной злости на судьбу. Тяжеловесный научный язык учебников и лекций с обилием непонятных терминов, формул, вгонял в состояние, близкое к паническому ужасу. Заклинания, у других адептов получавшиеся с первого раза, давались мне путем долгих тренировок и выпивали немерено жизненных сил — за практикумы я расплачивалась вечными мигренями. А вокруг шумел огромный чужой город, и однокурсники, по сравнению с которыми я казалась себе забитой деревенской дурочкой… Хотя адепты Академии вообще радуют взгляд разнообразием рас, сословий и психиатрических диагнозов — я на этом фоне не слишком выделялась.