Ведьмин зов

Они отшатнулись друг от друга, будто смутившись. Будто внезапно передумав. На экране продолжалась пресс-конференция, по-прежнему без звука. Молодая журналистка что-то выкрикивала в микрофон, Великий Инквизитор, до этого смотревший в другую сторону, обратил к ней взгляд — персонально. Девушка попятилась, прокашлялась, заговорила снова — уже по-другому, растеряв агрессию.

— Слушай, а как твоя мать общается с твоим отцом? — шепотом спросила Эгле. — С ним же стоять рядом невозможно. Я имею в виду, ведьме.

— Мама прекрасно себя с ним чувствует вот уже тридцать лет… Хотя все другие ведьмы его боятся до обморока. Это со мной рядом она не может находиться, ее начинает трясти…

— Что?!

Он понял, что сказал лишнее. Развел руками, давая понять, что не хочет больше говорить на эту тему.

— Давай хоть пиццу съедим, — сказала Эгле.

Чем дальше она узнавала Мартина, тем больше ей казалось, что жизнь к нему изуверски несправедлива. Как женщину может «трясти» от присутствия сына? Если в муже эта ведьма инквизитора не видит и не чувствует, значит, внутренняя защита есть, еще какая. Она не любит сына? Она не может ему простить? Будучи замужем за главой Инквизиции? Где логика?!

х х х

История знакомства его родителей выглядела так же неправдоподобно, как тридцать лет назад, когда о ней писали во всех таблоидах: Великий Инквизитор города Вижна заехал в гости к лицейскому другу, увидел юную девушку — невесту сына этого самого друга, без слов забрал ее к себе домой и женился через несколько дней. Таблоиды расписывали эту историю как сказку или мелодраму, источники посерьезнее добавляли с умным видом, что реальность бывает изобретательнее самой хитрой выдумки, но в этом сюжете не было реальности. Глядя на родителей, повзрослевший Мартин мог понять, что их объединяет теперь, — но тридцать лет назад их точно ничего не объединяло.

Выслеживая «Новую Инквизицию», просиживая ночи напролет в клубах, он однажды нарвался на очень неприятного собеседника. Человек лет пятидесяти, обрюзгший, очень пьяный, рухнул за столик напротив Мартина:

— Это молодой Старж? Или у меня галлюцинации?

— Второе, — вежливо ответил Мартин.

— Хорошо, — сказал пьянчуга, но не сделал ни движения, чтобы убраться из-за чужого столика. — Тогда послушай историю. Был некогда романтичный юноша, из хорошей семьи. И полюбил он девушку, чистую, как родник, и наивную, как бабочка. И собирался жениться на безродной и нищей, любовь же. Но девушка вовсе не была так наивна и, как выяснилось, так чиста. О том, что она ведьма, она жениху не сказала — забыла, наверное, это же такая мелочь…

Он говорил, жестикулируя, покачиваясь, рискуя свалиться со стула. Мартин встретился глазами с вышибалой у двери. Покачал головой: помощь не нужна.

— Пока юноша витал в облаках, — продолжал пьянчуга так громко, что его голос перекрывал музыку и оглядывались люди за соседними столиками, — она жила в его доме и клялась в любви, но одновременно решала свои проблемы… И решила! С человеком, который годился ей в отцы, но при этом был Великим Инквизитором, и под его покровительством у ведьмы настала безбедная жизнь… Или не безбедная? За такие вещи всегда прилетает… ответ. Расплата. Судьба — не дура, она долго запрягает, но потом ка-ак…

— У нас проблемы? — Вышибала обнаружился рядом.

— Старик очень пьян, — с сожалением сказал Мартин. — Мне пока не мешает.

— Ублюдок, — с ненавистью прошептал пьяница.

Вышибала оценил его дешевый мятый костюм, опухшее лицо и степень опьянения. Поднял с места и мягко, но неуклонно повлек прочь. Мартин с трудом разжал стиснутые под столом кулаки.

Он никогда не узнает, почему судьба Назара Митеца сложилась столь неудачно, и почему тот спился, и почему в разводе — судя по отпечатку кольца на безымянном пальце. Но Мартин знал совершенно точно, что тогда, тридцать лет назад, все было вовсе не так, как представляет себе отвергнутый жених.

А что там случилось на самом деле, Мартин понятия не имел.

х х х

Духовка изнутри была чиста, как хирургический стол: здесь никогда ничего не готовили.

— Эй, ты знаешь, как духовка включается? — Все, что она могла для него сейчас сделать — создать видимость нормальной жизни.

— На пульте справа, — отозвался он из комнаты. — А зачем, если есть микроволновка?

— Совсем не умеешь готовить?

— Я дома почти не ем.

— Ты дома почти не живешь…

Эгле включила духовку, выставила таймер, вытащила пиццу из морозильника. Прозрачная пленка не хотела поддаваться.

— Мартин? У тебя есть ножницы?

Двигаясь как сомнамбула, он вошел на кухню и открыл верхний ящик стола. Среди отверток, ножниц, молотков и кухонного хлама лежал пистолет. Эгле выпучила глаза:

— Травмат?

— Боевой. Служебный.

— А почему не в сейфе? — Эгле осеклась. — Прости, это не мое собачье дело, где ты держишь свое оружие.

— Нет, ты права. — Он вынул пистолет из ящика. — Я, когда шел ее искать… Майю… Не знал, брать или нет. Решил оставить.

— А против ведьмы, — Эгле сглотнула, — пистолет эффективен?

— Нет. — Он щелкнул дверцей сейфа в коридоре.