Ведьмин зов

— Через пару секунд она убила бы тебя и подожгла зал.

— Ты видел случаи, когда ведьмы сожалели бы об инициации?

— Это не сожаление! Это фантомное сознание, в первые двадцать четыре часа после обряда у них могут прослеживаться человеческие мотивы. Но это иллюзия, они не люди. Ты не убил ребенка. Ты уничтожил чудовище.

Мартин опустил голову.

— Это будет твое решение, — терпеливо сказал Клавдий. — Решишь ли ты остаться или уехать, и чем заниматься и где жить. И пока ты не попросишь совета — я ничего не стану советовать. Но если тебе понадобится помощь — любая…

— Спасибо, — сказал Мартин. — Ты можешь не рассказывать маме, по крайней мере, всех подробностей?

Клавдий кивнул, прекрасно зная, что не сможет выполнить обещания.

х х х

Он отправил водителя за сигаретами. Это выглядело начальственным хамством, но не закурить после разговора с Мартином Клавдий не мог, а просить сигарету у подчиненных было бы нарушением этикета.

Дворец Инквизиции Одницы давно требовал ремонта. Фасады, городское достояние, кое-как еще штукатурились, а внутри было царство блеклой обивки и вытертых скрипучих половиц. Только подвал, сработанный на славу древними мастерами, прекрасно сохранился. Клавдий имел возможность убедиться в этом, пытаясь выбраться из камеры, где его накануне запер Мартин.

Фантомное сознание — вещь темная, до конца не исследованная, но с Мартином девочка, по крайней мере, начала разговор. С Клавдием — не сказала бы ни слова. Поглядела бы глазами действующей ведьмы, увидела инквизиторское чудовище и атаковала, не раздумывая. Он бы, конечно, ее обезвредил, но вряд ли выжил бы сам. Не говоря о заложниках. Мартин совершил невозможное, но сидит теперь, запершись в кабинете, черный как головешка, и помочь ему Клавдий не может.

Расхаживая по длинному темному коридору, между пыльных гобеленов, портьер, по когда-то роскошному ковру, приглушавшему скрип половиц, он вертел в руках телефон. Ивга знала, что Мартин цел, но больше ничего пока не знала. Клавдию нужно было позвонить, но подходящих слов по-прежнему не находилось, будто их изгнали из языка, оставив только канцелярские обороты.

Водитель застрял в пробке. Клавдий перестал его ждать, спустился к центральной проходной и попросил сигарету у первого попавшегося оперативника.

Фантомное сознание проявляется в первые сутки после инициации, пока ведьма продолжает меняться изнутри. Когда Ивга, сосредоточив в своих руках всю власть ведьминого роя, всю силу, которой располагали ведьмы ныне живущие и жившие в прошлом и, возможно, в будущем… Когда она отказалась от этой власти, чтобы спасти Клавдия… Глупо и нечестно называть это проблеском фантомного сознания. Ивга совершила великое чудо, на которое только она и была способна.

Он обнаружил себя во дворе у кованой решетки Дворца Инквизиции, с переломанной сигаретой в ладони.

х х х

Эгле сидела на трамвайной остановке напротив входа во Дворец Инквизиции. Старинное здание Одницы, исторический памятник, отвратительное, тяжелое, напитанное желчью: в этих подвалах пытали и казнили много веков подряд. Черные фургоны у входа вызывали у Эгле чесотку между пальцами. Инквизиторы в штатском и в плащах сновали туда-сюда, и каждый считал своим долгом кинуть взгляд на Эгле.

Мартина не было. Зато из кованых ворот вдруг вышел Клавдий Старж в светлом примятом костюме, с незажженной сигаретой в руках. Дойдя до ближайшей урны, он сломал сигарету, выбросил и тут же вынул зажигалку. Удивленно посмотрел на свои руки, будто не понимая, откуда в них берутся предметы и куда потом исчезают.

— Разрешите вас угостить?

Первое, что сделала Эгле, выйдя из импровизированного спецприемника, — купила пачку отличных сигарет и теперь протягивала их Великому Инквизитору.

Клавдий Старж поглядел на нее, как на говорящую белку. Перевел взгляд на пачку в ее руке.

— Я не курю. — Он взял сигарету. — Точнее, не курил…

По тому, как он затягивается, Эгле поняла, что «не курил» было всего лишь эпизодом в его долгой жизни.

— Спасибо, Эгле. — Он выпустил в сторону облако дыма, его лицо немного расслабилось. — У вас отличная естественная защита.

Он говорил таким тоном, будто хвалил ее новое платье.

— Приходится, — сказала она небрежно, хотя угощать его сигаретой было не самым легким испытанием.

Если Мартина она чувствовала как поток ледяного воздуха, то Великий Инквизитор вызывал у нее паническую атаку: как бездонный провал под ногами, как нехватка кислорода, как давление воды на страшной глубине.

Он тут же отступил на несколько шагов, нарочно увеличивая дистанцию:

— Что вы здесь делаете, Эгле?

— Просто сижу. — Она нервно усмехнулась. — Я пропустила свой самолет.

— Помочь с билетом?

— Нет, спасибо, все уже решилось.

— Вас интересует приговор по делу «Новой Инквизиции»?

— Приговор, — повторила Эгле, будто пытаясь понять, что он имеет в виду. — Нет. Мне все равно, что им присудят, я не желаю об этом больше думать.

— Но вы чего-то от меня хотите?

— Да. — Эгле поразилась своей наглости. — Я хочу связаться с Мартином… Старжем, звоню повсюду, а меня все отфутболивают.

— Зачем? — спросил он с вежливым удивлением.