Ведьмина гора

«Для меня главное – это найти звук, – однажды сказал Учитель, – как только я его нашел – все остальное дается само собой. Я уже знаю, что дело кончено. Но я никогда не пишу того, что мне хочется, и так, как мне хочется. Не смею. Мне хочется писать без всякой формы, не согласуясь ни с какими литературными приемами…»

Именно так: не согласуясь, и потому в своих мозаичных романах, как я их называю, я волен составлять мозаику так, как мне хочется, писать так, как мне хочется и о чем мне хочется. Порой я ловлю себя на мысли, что пишу банальности, но понимаю, что это не я пишу банальности, это мой герой ими выражается, потому что бедна человеческая речь и порой невыносимо скудна.

Слова, слова, слова…

Где взять слова?

Слова делятся на слоги.

Вслушиваться в музыку слогов?

Слушать музыку, которая озвучивает слова, делает их непохожими друг на друга, заставляет их вызывать удивительные ощущения?

О, загадка слогов!

Начните с городских вывесок.

«Парфюмерия».

Что делает нежным и ароматным это слово?

Слог «фю»!

Отнимите его у слова, и мигом пропадет очарование.

«Конструктор».

Слог «струк»;

словно звук падающего металлического шара, и на этом звуке держится слово, обретая резкость и твердость.

«Бутербродная».

Зайти, заглянуть на минуту, выпить на ходу чашечку кофе и дальше – бегом, бегом, не останавливаясь.

О, эта мимолетность коренится в слоге «брод»; мимолетность, небрежность, торопливость – все в одном слоге.

«…По словам их узнайте то, о чем они умолчать сумели…» (Станислав Ежи Лец)

«По словам…»

По слогам.

По слогам распознавайте тайну слов.

Слова делятся на слоги.

Слоги – нотная запись слов.

Люди – нотная запись вечности.

Вслушайтесь в музыку людей!

«Я встретил девушку…»

Прошлого не существует, оно умирает в нас, едва мы начинаем вспоминать о нем. Потому я давно уже забыл о пестром южном городе, существовавшем в конце шестидесятых, где из каждого окна неслась песня «Я встретил девушку…». Написал песню композитор, который умер молодым; он был представителем той шипучей, шумной, шаловливой, шустрой национальности, что почти через тридцать лет этот город исторгнет из себя, как инородное тело. Впрочем, как ни странно, на самом городе не будет особой вины, город тяжело вздохнет, когда все это будет происходить, но ничего, увы, сделать не сможет, и сие событие станет отправной точкой его угасания.

Но тогда, в конце шестидесятых, шествовало по улицам младое племя; пламя клокотало в его глазах, жизнь казалась свежей и жаркой, пузырящейся, как газированная вода с сиропом: ее разливали в многочисленных киосках, где толпился юркий южный народ. А изо всех окон несся, соловьем соловея, голос известного певца: «Я встретил девушку…»

Ах, эта девушка, которая свела с ума, взяла в полон, разбила сердце, покорила взмахом ресниц, очаровала лукавым движением взгляда!

Девушка из песни, оставшаяся в виртуальном мире шестидесятых.

Когда – позже – об этой девушке напишут правду, она не преминет заметить:

«Я должна признаться, что разочарована Вашими признаниями. Я считаю себя интеллигентным и начитанным человеком, потому могу себе позволить подобную критику.

Я ожидала от Вас чего-то более изящного; что Вы хотели сказать? И кому? Где оптимизм? Я его не почувствовала совсем!..»

Да, племя шестидесятых сплошь шелестело шаловливым оптимизмом, но базировался он исключительно на молодости и ошметках школьных программ, насильно втравленных в сознание.

«Вы – незаурядная девушка, личность! – отвечали девушке из песни. – Как прекрасны Ваши слова об оптимизме!

В самом деле, оптимизмом здесь и не пахнет. Потому что оптимизм – это советская придумка о бодрости духа и вере в завтрашний день. Самые лучшие произведения литературы мрачны по своей сути, очищает только трагедия, комедия забавляет, а оптимизм может, по крайней мере, вызвать улыбку, не более того. Вот почему нет оптимизма и быть не может, да и у Вас самой нет этого оптимизма, есть только желание убедить себя и окружающих, что он есть. А его нет…»

Вот так.

А где, действительно, оптимизм? Где тот оптимальный оптимизм, обтекающий очарованного обнаружившейся перспективой читателя?

Где, собственно, сам читатель?

Да и песня поистрепалась, повыцвела, поизносилась, перелицована на пародийный лад:

«Я встретил девушку, полумесяцем нос…» —

или —

«Я встретил девушку, полумесяцем всё…»

Все кончилось, все ушло, провалилось в тартарары, промоталось, как проматывается наследство; промоталось, как проматывается кинолента в ускоренном режиме; да и сам режим резво поменял вывеску, вернувшись к фривольным феодальным временам с вальяжными феодалами, удалыми управляющими и вострыми вассалами.