Ведьмино колечко

Дядя Паша глядел на Свету изумленно-восторженно. Я, признаться, даже позавидовала не совсем белой завистью. На меня никто никогда так не глядел. Даже дядя Паша.

Я рано легла спать, сказав только, что свет мне не мешает. Но Света легла тоже. Спала я из-за мыслей о поиске работы плохо, поэтому ночью проснулась, когда под окнами зарычала машина. В колодце двора звук усиливался, поэтому обычно там не ездят. Свет полоснул по дивану и я увидела, что глаза Светы открыты. Я заснула и забыла бы об этом, но утром, взглянув на синяки под глазами на ее бледном лице, почувствовала: у родственницы моей несчастье. Я некоторое время мялась, но потом все-таки сказала:

– Слушай, если тебе мое сочувствие не нужно, пошли меня по конкретному адресу. Но если тебе нужен совет, помощь какая-то… или просто выговориться надо – вот тебе моя жилетка.

Свету прорвало. Говорила она сдержанным тоном и тихо, но чувствовалось: это у нее вечная привычка держать себя в узде, она и сидела на диване, выпрямив спину и красиво поставив ноги. История самая обыкновенная. Муж ее, военный летчик в больших чинах, год назад был переведен в Питер. Света оставалась пока в военном городке километрах в ста от Мурманска. Работала в части секретарем. Но недавно ее должность сократили. Как сократили? Ставку переименовали и приняли на это место другого человека. Обычная история.

Света решила развеяться и отправилась к мужу, который всего два месяца назад приезжал в кратковременный отпуск. А застала его в ситуации, которая толкований не требует, и услышала: «Я тебе говорил, чтобы ты не приезжала!» Весь день ходила по городу, а к вечеру вспомнила, что у нее есть мой адрес.

– Света, ты как считаешь, это у него серьезно или просто поход налево?

– Какая разница?

– Ну, ты простишь его, если он попросит прощения?

– Он никогда не просит прощения…

– А если он вернется как ни в чем ни бывало, ты можешь сделать вид, что ничего не было?

– Нет!

– Света, я была в ситуации, когда муж изменял направо и налево. Он оправдывался даже тогда, когда я бабу из собственной постели вытаскивала. А я прощала.

– Нет, Наташа, все кончено…

– Не пугай меня. Ты это говоришь так, словно жизнь кончена.

– Так оно и есть…

Я позвонила на работу и сказала, что до обеда схожу на собеседование. А потом занялась психотерапией, потому что не носом, но душой почувствовала, что Света на краю.

Искать работу! – В военном городке это невозможно.

Переехать! – А на какие деньги?

Что, их нет вообще? – Есть некоторая сумма, которую муж не снял с книжки.

Да, на эту сумму в Питере ничего не купишь. Но Северских за комнату она устроила, и они приглядели квартиру в поселке Дружная Горка, это в направлении Луги. Света оживилась.

– Ну вот, сходи в риелторскую контору и приценись к подобным местам, желательно поближе к железной дороге, чтобы на работу в Питер ездить. Новое жилье, новая работа – и жизнь продолжится!

На этой жизнеутверждающей ноте мы вышли из дома и разбежались: я – на работу, почти уже бывшую, она – к риелторам. Права Инка: как бы ни было хреново, всегда найдется, кому хуже. А послушаешь такого бедолагу – и свои неприятности кажутся мелкими.

К концу рабочего дня Света зашла за мной. Она даже съездила в поселок и осмотрела несколько квартир. Правда, до станции там пять километров…

Я договорилась на работе, что несколько дней меня не будет, и мы поехали в Мурманск. Как мы ходили по городу и понемногу меняли на доллары полученные в банке рубли – это отдельная песня. Удивительно, но все обошлось, и с широкими поясами на теле, у меня – потолще, у Светы ввиду ее стройности – потоньше, мы поздним вечером вернулись в Питер. Страх напал на нас на вокзале. Взять такси побоялись и решили идти пешком. Оставив вещи Светы, которые мы собрали в четыре здоровущие сумки, в камере хранения, пошли. Обошлось, никто на нас не напал. Дома я показала бабушки Катин тайник. Когда меняли батареи, работяги умудрились развалить полстены. Они замазали это безобразие раствором, состоящим, в основном, из песка, и через некоторое время кирпичи вывалились. Бабушка Катя эти кирпичи стала использовать для хозяйственных нужд, а дыру закрывать куском штукатурки. За этажеркой трещина в стене была не видна. С тех времен в тайнике лежал узелок с бабушкиными сокровищами: золотой нательный крестик с гравировкой «1862», старинная позолоченная серебряная десертная ложка, порванная трехзвенная золотая цепочка, кулон с утерянной подвеской, серебряная конфетница и золотое траурное кольцо. Все это было сложено в полотняный мешочек. Реликвии я вытащила и положила на этажерку, а пояса с деньгами запихнула в тайник. И мы завалились спать.

Утром Света разглядывала бабушкины сокровища.

– Что за крышечка на колечке? – спросила она. – Для яда?

– Это траурное кольцо. На нем реликварий – место для хранения волос покойного.

– Ф-фу, – отбросила она кольцо.

– Напрасно ты брезгуешь, это очень распространенный обычай в XIX веке. А кольцо это по легенде не может быть ни продано, ни отдано, оно все равно вернется в семью.