Ведьмино колечко

Человек был явно в неадеквате. Умница Любовь Михайловна притащила большой бокал горячего чая и булочку. Он, обжигаясь, прихлебывал чай так, что на глазах слезы выступали. Чтобы отвлечь его, я спросила:

– Вы мне не рассказали, как ваша встреча с экстрасенсом.

– А я к нему только вчера попал. И разочарован. Он очень не хотел со мной разговаривать, а когда согласился, ничего внятного не сказал.

– А все-таки?

– Ну, тоже говорил, что вещь для меня опасная и должна законному хозяину вернуться. И что надо не завещания предков исполнять, а о потомках заботиться. И потомков спросить.

– Золотые слова!

– А вот фигушки…

Видя, что он засыпает, я все-таки попросила:

– А нельзя ли поточнее? Что дословно он сказал?

Уже с закрытыми глазами Ефрем вытащил из брючного кармана диктофон:

– Все предусмотрено. Я, как вы, записывал…

И отключился. Я бросила ему подушку и опустила его голову на нее, накрыла пледом и вышла из комнаты.

На кухне оказались и дядя Паша, и Любовь Михайловна, и даже Маруся.

– Давайте послушаем и обменяемся мнениями.

После прослушивания мнения разделились.

– Намекает, что сын кольцо спер, – вздохнула Маруся.

– Не, Марусь, не должно, – сказал дядя Паша. – Видел я его. Мужик противный, но отца уважает.

– Не сын, а потомство, – возразила Любовь Михайловна. – Там же еще внук обиженный есть.

– Не, Михална, он к ним не вхож.

– Нанял кого-нибудь.

– Он об этой цацке не знал.

А я, кажется, поняла, как кольцо исчезло из дома. Но говорить соседям об этом не стала. Вдруг ошибаюсь?

– Наташа, а ты к девочке пойдешь?

– Зачем?

– А вот он говорит… прокрути, Пашка, до середины.

– Сейчас… тоже аллигатор, не мог технику получше купить! Вот… нет, раньше. Ага!

«…вы бы лучше попросили хозяйку кольца к ребенку прийти. Вдруг поможет?»

– Ладно, схожу.

Все получилось случайно. Кирилл послал меня проконсультироваться в клинике по поводу одной очень скандальной врачебной ошибки. Такие интервью, даже не интервью, а реплики по поводу, без участия в кадре и за кадром интервьюера, мне частенько приходилось записывать. Обговорив с доктором все моменты, я попросила высказать свое мнение на фоне операционной или какого-нибудь умного диагностического оборудования, а то для публики высказывания за письменным столом будут восприниматься как мнения кабинетных ученых, а не практиков. Мэтр ухмыльнулся, но повел нас в операционный блок и в коридоре на фоне приоткрытой в операционную двери отбарабанил на камеру свои аргументы. Когда мы возвращались, то столкнулись с Ефремом и его женой.

– Как вы тут? – растерянно спросил он.

– По работе. А что, ваша внучка тут? Можно ее навестить?

– Э…

– Знаете, я вспомнила слова экстрасенса, что хозяйке кольца нужно к девочке прийти. Раз уж я здесь, почему бы не зайти? Ну, что?

– Ну, не знаю…

– Что за экстрасенс? – заинтересовался доктор.

Ефрем назвал. Доктор сказал:

– Знаю его. Один раз на моих глазах мужика с того света вытащил. Силища! Если приведете, возражать не буду.

– Да нет, он мне сказал, чтобы Наташа пришла.

– Пойдемте.

Мы пошли к палате. Вася спросил:

– А мне куда?

– Пускают, так иди. Приглядывайся, может, что снимешь, – сказала я.

Девочка лежала в большой послеоперационной палате одна. Бледненькая, вся в датчиках и проводах.

– Нас только на несколько минут впускают, – сказала жена Ефрема, присаживаясь на кровать внучки.

Вдруг аппаратура запищала. Врач крикнул: «Отойти всем!» и кинулся к ребенку. Вбежало еще несколько человек. Видно, дело было серьезное.

– Кажется, всё, – сказал молодой человек с бородкой.

Мэтр ругнулся на коллегу, выпрямился, посмотрел на нас и сказал:

– Наташа, подойдите, быстро! Возьмите девочку за плечи, вот так, пальцы в подключичные впадины. Думайте, что у вас одно сердце на двоих. И слушайте!

– Григорий Семенович… – возмутился бородатый.

– Цыц! – гаркнул мэтр.

Я держала девочку. Все молчали. Было страшно. Вдруг аппаратура запищала.

– Умница! Не отпускай…

И начал командовать коллегами. Кто-то надевал ей маску, кто-то колол что-то в трубки капельницы, а он периодически орал мне: «Не отпускай!».

Мне казалось, что у меня сердце работает с трудом, дышать тяжело. Как будто у нас с девочкой одна на двоих сердечно-сосудистая система. Но я не очень задумывалась об этом, я просто очень хотела, чтобы она жила. Вдруг стало легко.

– Кажется, она выправилась, – сказала я.

– Да, отпускай, но далеко не отходи.

Я отпустила. Аппаратура замигала и запищала.

– Держи, милая!

Я снова схватила девочку за плечики.

– Придется потерпеть полчасика, – сказал мне доктор. И коллегам. – Датчики оттуда.

Ко мне подкатили большой железный ящик и наклеили датчики.

– Видите? Абсолютная синхронность! Ее сердце гоняет за двоих!

– Так не бывает! – возразил борода.

– Ну, считай, что все тебе приснилось. Эх, заснять бы это! Эй, ты что это делаешь?!

Я не могла повернуться, но догадалась, что это относится к Васе, потому что он ответил:

– А что такого? Вы меня сами впустили.

– Нахал! Возьми в кадр оба аппарата.

– Делаю.

Девочка открыла глаза и спросила:

– Ты что меня так сильно держишь?

– Чтобы не убежала.

– Я не убегу. А дядя что делает?

– Он тебя в кино снимает.

– А можно посмотреть?