Ведьмино отродье

Меня зовут Калибан, весь в чешуе, когти как у орла,
Несет от меня тухлой рыбой, такие дела –
Он меня называет еще и отродьем,
Ведьминым отродьем.
И паршивым рабом, и безмозглым уродцем,
Обижает меня, унижает,
Вечно держать взаперти угрожает,
Чтобы меня усмирить,
Покорить.
Только я ему не покорюсь,
Я еще поборюсь.
Я ведьмино отродье!

Мать моя Сикоракса ведьмой была синеглазой,

Говорили, что та еще стерва, зараза.
А папаша, по слухам, был Дьявол вроде.
Так что я дважды противный и злобный,
И о том не жалею!
Потому что я ведьмино отродье!

Мамаша встала им поперек горла,

Была она слишком упертой и гордой,
Сослали ее на остров, бросили здесь умирать,
И некому было ее спасать.
Она меня родила, а потом умерла,
Значит, это мой остров – такие дела.
Это и были мои безраздельные угодья,
Короля по имени Ведьмино Отродье!

Но потом появился Просперо со своей мелкой сучкой,

Мнил из себя невесть что, будто он самый лучший.
Сначала он был добр и мил,
Я его многому научил.
Показал, где еда,
Где питьевая вода.
Пожалел старикашку, вот да.
Все шло хорошо, а потом он взъярился,
Потому что я, видите ли, отличился.
Взгромоздиться хотел на его девицу,
Все честь по чести, чтобы жениться.
Да и ей оно было бы в радость.
Других мужиков-то на острове не наблюдалось,
Так бы в девках она и осталась.
А мы бы с ней славно зажили,
Остров бы весь заселили
Маленькими Калибанчиками,
Ведьмиными отродьями.

Папаша ее обзывает меня и шпыняет,

Я тружусь и тружусь, а он отдыхает,
В тенечке храпит или книги свои читает.
Как он мне надоел, сил моих больше нет.
Но если я огрызаюсь в ответ,
Он дубасит меня еще пуще,
Вот какой злющий.
Но я не сдаюсь, я еще поборюсь.
Я ведьмино отродье!

Я своего часа дождусь,

За свои унижения отплачу.
Его книгу порву в клочки,
Буду делать с ним, что хочу.
Прикончу старого пердуна,
Мозги ему вышибу – да!
И девчонка его, как бы ни верещала,
все равно станет моей.
И будет еще умолять меня,
Чтобы ей посильнее заправил я.
Потому что я хоть и уродец,
Но зато я ведьмино отродье!

Имейте в виду:

Я ведьмино отродье!

Костыль закончил. Он тяжело дышит.

– Шикарно! – говорит Анна-Мария. Она аплодирует, к ней присоединяются дублеры, а потом и Феликс.

– Да, я все запомнил, – скромно говорит Костыль.

– Не просто запомнили! Пока это лучший прогон из всех, – говорит Анна-Мария. – Потом вы посмотрите запись, а в следующий раз мы отснимем финальный дубль. Сопровождению тоже нужны костюмы. Наверное, такие же шапки-ящеры, чтобы все в одном стиле. – Она обращается к Феликсу: – Такого Калибана вы точно еще не видели!

– Это правда, – говорит Феликс. – Не видел. – Он потрясен и взволнован: Костыль превзошел сам себя ради него. Нет, не ради него: Костыль превзошел сам себя ради Анны-Марии. И ради пьесы, конечно. Костыль превзошел сам себя ради пьесы. – «О чудо! Как род людской хорош! Прекрасен мир таких людей!» – говорит он.

– «Тебе все это ново», – смеется она. – Бедняга Феликс! Мы испохабили всю вашу пьесу, да?

– Это не моя пьеса, – говорит Феликс. – Это наша пьеса.

Он сам в это верит? Да. Нет. Не совсем.

Да.

29. Сюда! Ко мне!

Суббота, 2 марта 2013