Ведьмы Холодного острова

— А может, ты бросишь всю эту канитель? — очень искренне поморщился Малышев. — У нас раскопки, мы в любой день можем найти, например, могилу вождя. Неужели тебе не интересно? Куда ты собралась, зачем, с кем хочешь еще встречаться? — Он разговаривал с ней как с непослушным, капризным ребенком. — Посмотри, — Георгий кивнул на стол, где под тентом сидели и совещались опера, — там целая армия бойцов, настоящих легионеров, вооруженных до зубов, которым за эти поиски деньги платят. Они землю будут рыть, чтобы найти преступников. Так зачем путаться у них под ногами? Мешать им? Подумай сама.

И тут Юля поняла, что дело совсем не в работе. Только теперь до нее дошло окончательно и бесповоротно — она даже усмехнулась своей недогадливости!

— Что я сказал смешного?

— Да ничего, — пожала плечами девушка.

Георгию не хотелось больше участвовать в ее приключениях, сидеть в засадах, караулить и рисковать, причем совершенно серьезно, потому что противник был опасен. Что он сыт этими приключениями по горло. Заниматься любовью в чуждом городе, в гостиничном номере — это одно, а сражаться с ведьмами на заколдованном острове, за туманами, совсем другое.

— А мне кажется, что ты смеешься надо мной.

— Да нет же. — Она замотала головой.

— Мы же археологи, а не детективы, — продолжал увещевать Малышев. — И потом, ты все время что-то выдумываешь, морочишь людям голову. И делаешь это с такой легкостью! Я поражаюсь твоим талантам. А вот я так не умею, не могу. И мне это не приносит удовольствия. Я испытываю от этого вранья дискомфорт. Слышишь, Пчелкина?

— Так меня только друзья называют, Георгий.

— А кто я?

— Ты — мой любовник.

— А-а! — Он кивнул, отчасти польщенно. — Ясно.

— Так не поедешь, Гоша?

— Я остаюсь на раскопках. Мне интереснее быть здесь. Честное слово. И ты не должна обижаться.

— Да я и не обижаюсь. — Юля пожала плечами. — Хорошо, оставайся. Приеду — расскажу. — Она положила руку ему на грудь. — Пока, милый. Мне еще надо отпроситься у Турчанинова.

Она оставила молодого человека в этой тени, дошла до палатки. Взяла мыло, зубную щетку, полотенце. Направилась к женскому летнему душу. Быстро освежилась. Солнце падало прямо в кабинку, и она, пуская в лицо теплые струи душа, щурилась и улыбалась. И все-таки ей было горько оттого, что «ее Гоша», как она еще вчера назвала его про себя, вот так запросто отказался от ее затеи. Предоставил ее самой себе. Не сдюжил! Что страсть детектива, которая вдруг завладевала ею полностью, его едва коснулась. Вот Мишка, Гном, ее милый друг детства, никогда бы не бросил ее! Вот кто был ее верным спутником!

Затем она вернулась в палатку и переоделась в другие джинсы и майку. И только потом позвонила.

— Венедикт Венедиктович, у меня к вам важный разговор. Вы все еще на совещании ответственных пинкертонов?

— Что тебе, Юленька?

— Мне надо уехать в Раздорное.

— Зачем?

— Очень надо.

— Я у твоей палатки, Пчелкина. Выходи — поговорим.

Юля выглянула из-за края палатки. Щурясь на солнце, на нее смотрел седобородый профессор.

— Ну, неугомонная? Куда ты собралась на этот раз?

«Опять врать! — Она готова была расплакаться. — Прав был Гоша: я — отпетая лгунья! И самое ужасное, что мне это нравится…»

— Представляете, Венедикт Венедиктович, — она выбралась к своему профессору, — в этом селе-городке есть библиотека, где существует интереснейший архив, а в нем, этом архиве, есть целый раздел, посвященный ведьмам Холодного острова. Представляете? Мне пообещали дать ознакомиться с ним. — Она даже руки сложила на груди, ладошку к ладошке, точно собиралась помолиться. — Очень хочется, отпустите!

— Только ради твоей будущей диссертации, Пчелкина, — согласился Турчанинов. — С тебя потребую реферат. — Профессор погрозил ей пальцем. — Толстенный, Пчелкина, как Большая советская энциклопедия!

— Будет! — кивнула Юля.

Почти тотчас же, как она распрощалась с Турчаниновым, ей позвонил Кирилл.

— Юля, вы готовы?

— Да, — ответила она, — а вы где?

— Там же, где мы вас подобрали, только подальше. Чтобы ваши следователи не цеплялись.

— Все ясно. Сейчас буду!

Юля обогнула Городище, вышла на дорогу и вдалеке увидела мотоцикл с коляской. Это был Кирилл Белозёрский.

Юля только подошла к мотоциклу, как Следопыт спросил:

— А где ваш кавалер?

— Он на раскопках, старший в группе, отпустили только меня, — коротко и ясно ответила Юля.

— Ему это надоело? — догадался Белозёрский. — Он сегодня неважно выглядел.

— Не все фанатики, как мы, Кирилл, — только и ответила она.

Юля залезла в люльку, надела шлем.

— Поехали, — сказала Юля, и они рванули.

Мотоцикл весело подпрыгивал на кочках. Юля, сама способная наездница, что касалось мотоциклов, первый раз в жизни оказалась в люльке. Тут было удобно, как в гнездышке. Но только такой миниатюрной и гуттаперчевой женщине, бывшей спортсменке, как она. Вот у Георгия в этой люльке коленки бы упирались в подбородок! По дороге они с Кириллом больше молчали. Юля только и спросила: «Как Феофан Феофанович, жив?» «Спит как убитый!» — громко ответил Кирилл. Им приходилось кричать — мотоцикл ревел агрессивно, нагло заглушая голоса двух седоков.