Ведьмы за границей

– А вот это стоит попробовать, – согласилась Нянюшка. – Я всегда говорю: любая мелочь в помощь. Чего бы вам не начать? Только ром мне оставьте.

Когда вудуистка ушла, Нянюшка докурила трубку и задумчиво выпила рому, глядя на фигуру на кровати.

Затем она склонилась к уху Матушки Ветровоск и прошептала:

– Ты же не собираешься проиграть, а?

Матушка Ветровоск оглядела многослойный серебристый мир вокруг.

– Где я?

– В ЗЕРКАЛЕ.

– Я умерла?

– ОТВЕТ, – сказал Смерть, – НАХОДИТСЯ ГДЕ-ТО МЕЖДУ «НЕТ» И «ДА».

Эсме обернулась, и миллиард фигур обернулся вместе с ней.

– Как же я отсюда выберусь?

– ЕСЛИ УЗНАЕТЕ, КОТОРАЯ ИЗ НИХ НАСТОЯЩАЯ.

– Это загадка с подвохом, что ли?

– НЕТ.

Матушка опустила глаза и оглядела себя.

– Вот эта, – сказала она.

А еще сказки любят счастливый конец. Им плевать, для кого счастливый.

Милый Джейсон и тыды!

Ну, мы в Орлее уже все, я тут научилася у госпожи Гоголь варить зомби-зелья и она дала мне сказала мне как делать бананананановый поддайкири, и еще дала мне такую штуку банджо ты обалдеешь, и в целом думаетца хорошая она тетка ежели за ней присматривать. Эсме похоже поправляетца, но вообще не знаю она чудно себя ведет и тихая как сама не своя так шо за ней нужен Глаз да Глаз, а то вдруг Лили выкинула с ней какой трюк в зеркале. Но думаетца ей легчает, пущо когда очнулась она взяла у Маграт ейную палочку, чой-то там покрутила в кольцах и превротила ночной горшок в вазу цветов, а Маграт такая, почему мне так не удавалось, а Эсме говорит мол неча загадывать желания всякие а надо сыбражать как вещи работают. Я чо сказать хочу, хорошо шо у Эсме не было палочки по молодости, Лили была бы просто цветочки в сровнении с ней. Прилагаю открытку с кладбисчем тут гляди народ хоронят в гробах над землей пущо земля оч. мокрая, а никто не хочет после смерти еще и утопнуть. Вот говорят путешействия расширяют горизонты ума, походу мои уже из ушей торчат до подбородка, всево вам доброво МАМА.

На болоте госпожа Гоголь, ведьма вуду, надела фрак на перекладину, накинула шляпу на верхушку шеста и привязала шпагатом трость к одному концу перекладины.

Затем отступила на шаг.

Захлопали крылья. Легба спустился с небес и уселся на шляпу. Затем прокукарекал. Обычно он пел только на закате, ибо был он птицей силы, но на сей раз решил, что обязан поприветствовать новый день.

Потом говорили, что каждый год на Самеди Нуит Мор на самом пике карнавала, когда громче всего бьют барабаны, а ром уже почти весь выпит, откуда ни возьмись появляется демонический мужчина в длинном фраке и цилиндре и ведет всех танцевать.

В конце концов, даже сказки должны с чего-то начинаться.

Что-то плеснуло, и воды реки сомкнулись вновь.

Маграт отошла от берега.

Палочка улеглась в речной ил, где ее касались лишь лапки пробегающих крабов, но у них не бывает фей-крестных, и желания им загадывать не дано. Долгие месяцы она погружалась все глубже и наконец сгинула из истории, как и почти все на этом свете. Лучшего желания никто не смог бы загадать.

Когда еще клубились предрассветные туманы, над Орлеей взлетели три метлы.

Ведьмы оглянулись на зеленые болота, окружавшие город. Орлея дремала. Первые дни после Жирного Обеда всегда самые тихие – люди отсыпаются. Их примеру последовал и Грибо, свернувшийся на привычном месте среди прутьев. Расставание с тетушкой Прияткой разрывало ему сердце.

– Ну, вот и все, такова дольче вита, – сказала Нянюшка философски.

– Мы так и не попрощались с госпожой Гоголь, – сказала Маграт.

– Думается, она и так знала, что мы улетаем, – сказала Нянюшка. – Госпожа Гоголь – дама знающая.

– Но точно ли она сдержит слово? – спросила Маграт.

– Да, – сказала Матушка Ветровоск.

– Она по-своему очень честная, – добавила Нянюшка Ягг.

– Ну, есть такое, – согласилась Матушка. – А еще я намекнула, что когда-нибудь вернусь.

Маграт покосилась на Матушкину метлу. К ее прутьям, помимо прочего багажа, была прикручена большая круглая коробка.