Ведун поневоле

Сломив волю упрямого животного, я постарался в кратчайшие сроки освоиться в новом, могучем, но непривычном теле лесного обитателя. Получалось с трудом, однако мое желание и рвение форсировал тот факт, что еще немного, и я, так и останусь, бездыханным телом лежать под упавшим деревом с соседом, который не внушал мне и малейшей симпатии.

Подобные перспективы вынудили уставшее сознание изыскивать все новые способы управления и спустя уже несколько десятков минут, неуверенными, пьяными шагами я направился в сторону лагеря, веря обострившемуся слуху, благодаря которому мои уши уловили приглушенные звуки многоголосой беседы.

Русской беседы.

Благодаря неожиданному опыту я смог ощутить преимущества дикого зверя, перед изнеженным телом человека – шкура надежно уберегла кожу от холода, покрывая каждый аршин моего могучего каркаса из мяса и сухожилий.

      Не смотря на глубину снежных покровов, стопы ног не проваливались глубоко в снег, а словно выдавливали под собой определенное пространство спрессованного наста, действуя как снегоступы.

Обладая новорожденной неуклюжестью, благодаря большой массе тела, я легко проламывал и подминал невысокую, оголенную зимой, поросль, возросшую меж стволов своих вековых отцов, нарочисто стараясь шуметь и привлекать внимание неизвестных дружинников в лагере.

Спустя около полуверсты мои потуги услышали собаки, лаем оповестившие людей о приближении зверя, а еще четверть версты явились и сами незнакомцы – целый отряд доблестных мужей, облаченных в кольчуги, тревожно вглядывался в сторону моего хода, о чем-то напряженно перешептываясь между собой.

Человеческое сознание внутри пыталось хоть как-то прикидывать шансы на успешный исход дела: становилось ясно, что служилые люди сейчас не заинтересованы охотой и находятся здесь, скорее всего, согласно приказу, но наличие луков, собак и острых мечей могло поколебать их решимость оставаться на месте, упуская зверя.

Подыгрывая их охотничьим желаниям, я изобразил ранение, обессиленно опав сразу на четыре колена, слабо барахтаясь в глубоком сугробе. На удивление легко подействовало, всколыхнув азарт в отряде дружинников.

Спев тетивой, меткая стрела впилась в круп, помимо воли вырывая рев из распростертой глотки. Тело было не мое, но боль я испытывал самую настоящую. Стараясь не спугнуть охотников, я стал медленно пятиться назад, ощущая, как по крупинкам растворяется мое астральное тело в пространстве этого мира, оторванное от места упокоения на очень большое расстояние.

Начался долгий, кровавый отход назад. Собаки, не обученные навыкам охоты, бездумно терзали мне ноги, заставляя тратить драгоценные силы и время на потуги сбросить цепкие, тормозящие отход пасти.

Стрелы, одна за другой глубоко входили внутрь захваченного животного, поражая органы, вынуждая богато окрашивать снежный покров в алые тона. Чужая боль, на время ставшая моей, заставляла меня тихо скулить внутри молодого сохатого.

Видимо мои страдания были столь велики, что, словно раздвоившись на мгновения, я пошевелился свои настоящим телом человека, сбрасывая легкую, снежную порошу, саванном покрывшую бренное тело.

Три четверти версты показались мне трехстами милями, именно столько сил, по собственным ощущениям я затратил, чтобы порваться к собственному телу назад.

Силы окончательно оставили меня в тот момент, который требовался для завершения очень авантюристского плана по самоспасению. За секунду до падения я выпустил сознание лося из закоулков собственной души, а сам занял выжидающую позицию подле собственного тела, которое уже успел изрядно запорошить тихо падающий снег.

Мне было жаль своего израненного спасителя, но я имел цель. Цель намного высшую, чем жизнь отдельно взятого создания. Именно так я считал в тот момент. И совершенно не так я размышляю сейчас.

Животное, издав тяжелый стон, завалилось рядом с моей физической оболочкой, опасно, в агонии, взбрыкивая конечностями всего лишь в нескольких аршинах от моего виска.

Каждый раз при движениях умирающий сохатый немного менял свое положение и поэтому, на радость мне, трепыхнув ногами в последний раз, мой невольный спаситель наградил меня на прощание рядом мощным тумаков. Удары, разминувшись с головой, пришлись в туловище, буквально вырвав мою телесную оболочку из снежного плена, что практически сразу бросилось в глаза подбежавшим дружинникам.

Три человека столпились вокруг меня, живо обсуждая странную находку:

– Олег! Дивись! Тут с лосем труп!

– Труп ли? – один из дружинников склонился над моим телом, легко коснувшись шеи, – та не, померз просто.

– Кто хоть там? – не унимался дотошный воин, – монгол, али наш, славянин?

– А шут его знает. Но явно не захватчик. Выглядит так, как будто от плена отбился.

Под разговоры дружинников я и не заметил, как вредный леший подошел со спины, приобняв мое астральное тело раздавленными руками:

– Не пущу! Не пущу! – холодно зашептало чудовище мне на ухо, – не хочу! Не хочу быть одним!

Завертевшись юлой, скабрёзное создание навлекло бурю, усыпав вьюжными сполохами моих неведомых спасителей.