Ведун поневоле

Огромный камень, ударивший в стену рядом со мной и развалившийся на части поднял настоящую волну материи. В осколках гранитных глыб, дерева и металла меня, сильно изранив мелкими разрезами, отбросило далеко назад, выбивая дух от удара о землю.

Подобный перелет спас меня, так как дал возможность немедленного отступления под защиту палат, в стремлении уберечься от бесконечного камнепада, взрывающего землю и тела.

Спеша укрыться, десятки дружинников, следуя моему примеру, откатились в высокие палаты, которые нелегко было сокрушить даже глыбам с небес. Осколок, размером с добрую телегу, упал за моей спиной, похоронив под собой несколько обогнавших ратников.

Ледяная тень сводов ненадолго скрыла меня от солнца, но несколько точных попаданий разрушили тысячелетние потолки.

Следующий осколок, прилетевший вслед, со всего маху ударил в оплавленную стену диковинного зала, на которой я, несколькими часами ранее пытался рассмотреть древнюю фреску и частично обвалил ее, по инерции сложив несколько колонн, расположенных внутри.

Удар обнажил перед небом странный зал без окон и дверей, с длинным, вытянутым, разукрашенным саркофагом посреди него.

Часть потолка, не встречая более под собой никакой поддержки, обрушившись, легко расколола многотонную крышку гробницы, раскрыв черный зев прохода.

С ее громогласным падением обстрел прекратился и с гулким, далеким улюлюканьем в нашу сторону выдвинулся новый отряд.

Не в силах самостоятельно предпринять хоть какое-то решения, я, что было сил, окрикнул молчаливые своды:

– Русичи! Жив кто еще?!

Ни стона, ни вздоха в ответ. На считанные минуты крепость вновь оказалась пуста, если не считать несколько тысяч перемолотых трупов, устлавших местность.

Единственным шансом на спасение являлся путь в древнюю гробницу и видит Бог, я не хотел этого делать. Сделав десяток нерешительных шагов, по направлению к провалу, я замер в нерешительности.

Хорошо знакомый, улыбчивый монгол, восседая на проворном коне, вырос за спиной, по своему обыкновению намного опережая своих беспечных спутников. К моему удивлению он обладал познаниями в области русского языка. Жутко коверкая слова, противно цокая и шипя на согласных, Урянгутай спросил меня:

– Что урусут? Страшно умирать?

– Нет, – кротко, тихо ответил я ухмыляющемуся ворогу, – не страшно. Просто еще не время. Если считаешь, что мое пришло – приди и возьми меня.

С этими словами я решительно перекатился под свод саркофага, провалившись в зыбкую темноту неизвестности. Не стараясь излишне форсировать события, в полусогнутом состоянии я занял позицию под полуобвалившейся крышкой, намереваясь заманить своего главного соперника в «ловушку для дурака».

От петли брошенного аркана я увернулся, скрывшись на мгновения за изломом стены, чем вызвал выкрик искренней досады охотника.

Поднятой вверх рукой Урянгутай остановил приближающихся нукеров, которые были уже готовы набросить на меня свои арканы. Он слез с коня, поудобнее перехватив, новенький, переливающийся клинок сабли.

– Эй урусут! – крикнул он, стараясь договориться, – а давай без сабель, раз на раз? Я делаю тебе честь, иноземец! Не каждый день старший сын самого Субудай Багатура вызывает на бой простолюдина. Смотри!

Он небрежно откинул клинок сабли, подняв прах с каменного пола тайной палаты, сделав несколько шагов по направлению ко мне, он бесстрашно откинул и несколько ножей, равномерно закрепленных по броне.

– Мои нукеры послушны и исполнительны! Если ты победишь меня, уйдешь невозбранным. Если я скручу тебя – навеки будешь рабом у моих ног! Решайся урусут, или сдохни, как собака!

В пролаз саркофага я выбросил ятаган, принимая вызов. Тяжело распрямившись навстречу Урянгутаю, я принял бой. Противник не стал медлить, резко разогнавшись и всей массой тела впечатав меня в древнюю гробницу.

Мы сцепились с ним, как кошки, позабыв о правилах и тонкостях рукопашного боя, стараясь хаотичными, животными ударами нанести друг другу как можно больше урона. Опытный борец пытался заломать мне руки, но раз за разом я размыкал железные захваты молодого удальца.

Монгол рычал, на своем языке призывая окружающую его охрану, не мешать честному бою, чем предопределил свой несладкий рок. Стремясь в очередной раз сбросить с себя наседающего врага, я сам не заметил, как оказался сверху. Но и Урянгутай оказался не прост. От инерции нескольких переворотов мы покатились по осколкам обрушенной комнаты, опасно приближаясь к распростертому зеву гробницы.

Инерция движения переплетенных тел была столь велика, что живой клубок, перевалив через борта саркофага, легко сбросило вниз, больно приложив мое тело о множество ступеней, уходящих в черное, затхлое небытие.

Несколько раз, критически ударившись головой, я потерял сознание в кромешной темноте смрадного подвала, успев мысленно попрощаться с белым светом, чувствуя цепкие лапы смерти, сжавшие мое израненное, избитое тело.

После очередного удара длинная лестница оборвалась и я почувствовал, как все еще в сцепке с молодым ханом, лечу вниз, изворачиваясь, на протяжении нескольких секунд.