Ведун поневоле

От чувства невесомости и сжатого ожидания сокрушительного удара мне напрочь перехватило дыхание, что избавило меня от постыдного крика при падении. Молчал и монгол по неизвестным мне причинам.

Я и Урянгутай рухнули практически одновременно, по всей видимости, подняв целый туман из многовековой пыли, богато устилавшей древнюю залу.

Только это я нынче домыслил, осмотрев своды древней гробницы несколько позже. В тот момент я не смог окончательно осознать и результатов падения, так как был, мгновенно ввергнут в спасительную яму полной бессознательности, куда был вымыт из себя потоком жгучей боли.

Мои сверхчеловеческие способности организма спасали меня ранее, спасли и сейчас. С последней вспышкой реальности, моё сознание вновь перенеслось на пустые улицы летней деревни.

Тихая, продуваемая всеми ветрами, торговая площадь Дормисловой Поляны вновь ожидала меня за гранью Небытия.

Варвара, сидя на телеге купца, выводила грустную, степную песню, более похожую на стон. Едва я появился в центре площади, как она, встрепенувшись, принялась с беспокойством рассматривать моё окровавленное тело, в котором я невольно предстал перед её ясными очами, копируя израненную, физическую оболочку.

– Что же ты, Гамаюн Ульвович, себя совсем не бережешь? – с тоской в голосе спросила меня любимая.

– Не выходит у меня, Варварушка! Не могу я ни тебя, ни покоя найти, вот и волочёт меня по свету, чтобы за поруганную честь близких отомстить, – ответил я ей, в полном опустошении сил опадая перед возлюбленной на колени.

Получилось мягко. Пыль и прах, перенесшись внутрь видения, усыпали деревянный настил летней площади, что не позволило больно стукнуться коленями о твердую поверхность.

– За меня мстить не надо, Гамаюн. Я жива и в здравии…

– А я?

– Тоже жив, слава Богам! Вот только, в отличие от меня, ты не смирился со своей судьбой, отчего и страдаешь. Не ищи меня больше, Торопка, не надо.

Изображение сарафана, надетого на Варвару, подернулось дымкой, и вскоре предо мной сидела не на телеге, но на троне богатая, монгольская ханша, преисполненная властью.

Одежда была диковинная и непривычная для взора, как и весь образ русской девушки: и косы были разделены не по-нашему, на две толстые косы, и головной убор, украшенный бисером, золотыми деньгами и камнями, как родной, круглой юртой сидел на голове.

На тело Варвары был надет богатый, атласный кафтан синего цвета, плечи которого украшали большие веера из перьев невиданных птиц из под которого выглядывали красные, монгольские сапоги со вздернутым кверху носом. Пальцы усыпаны перстнями, в ушах громоздкие и больше серьги.

– Это еще почему, – я встал с колен на ноги, наконец-то смутно понимая причины появления Варвары в столь необычных одеждах, – тебя снасильничали или добровольно под стяги Ордынские переметнулась?

– Добровольно, Гамаюн, – вздохнула Варвара, очевидно не чувствуя особой радости в текущем своём положении, – Субудай Багатур волк хитрый и древний. Любит людей, сведущих в колдовстве. Трогать не велит своим нукерам, под страхом казни, наоборот, лелеет и бережет как родную дочь, особенно после того как шамана лишился. Рано или поздно я выйду замуж за одного из его сыновей, а пока моя задача быть подле него и своими способностями уберегать от злого взора или опасности…

– Да как же ты могла? – задохнулся я от праведной злости.

– Не суди, да не судим, будешь, Гамаюн. Русь проиграет эту войну. А я хочу жить. И при жизни смогу сделать столько добра своим соотечественникам, сколько смогу. А мёртвой я на что годна? Гнить в земле обращаясь в чернозем? Я много чего поняла, побывав в лапах седого волка, не смотря на малолетство. Жизнь чересчур сложна и ценна, чтобы лишаться её бездумно, не уцепившись за своё существование…

– Вот значит как, – вспыхнул я гневом, и Дормислова Поляна подёрнулась зыбким туманом забытья, – будь посему Варварушка! За дар видеть души искренне спасибо. Теперь я действительно вижу дальше и чувствую глубже, чем ранее. Тебя, через меня, хорошо обучил старик Ульв! Выбор текущий, полностью твой. Но хоть одного из твоих потенциальных женихов я прирежу собственной рукой немедля!

От приступа ярости мой астральный образ озарила вспышка алого свечения души. Я затрепетал, всеми силами стараясь покинуть резко ставшее ненавистным место мёртвой деревни. Титаническим рывком мне удалось вырваться из этого видения и оставив плачущую Варвару на площади, вернуться в глухую темноту собственной головы, по прежнему пребывая на тонкой грани между жизнью и смертью.

Глава 15. Кощей Бессмертный

Приходил в себя на удивление не долго, чувствуя как частями, мое изорванное сознание наполняет изломанное тело. В череде образов и картин приходил покойник – Ульв, придержав меня за руку в момент, когда яма черноты чуть не всосала меня в космические просторы послесмертия. Едва не приоткрыв завесу тайны о Божественной натуре, я приоткрыл глаза, боясь пошевелиться.