Ведущая на свет

Дэймон под его лапой уже даже не дёргается, но на его морде, обращённой ко мне, четко читается все то количество нелицеприятных эпитетов, что он обо мне и Генри думает.

А я — только делаю шаг к исчадию и касаюсь покрытой черной чешуей мощной спины.

— Генри, пусти его. Это мой напарник.

Господи, как голова-то кружится…

— Тот, что бросил тебя? — опасно рычит Генри, и я вспоминаю, что вообще-то он собирался оторвать Дэймону голову.

И все-таки… Ну, не врать же.

Опираюсь на его спину сильнее — меня уже почти ведет от слабости. Даже опускаю лоб на горячую чешую. Под ней подрагивают мышцы.

— Да, — выдыхаю тихо, — это он… Он, кажется, пришел меня от тебя спасать.

— От меня? — под моим лбом вдруг оказывается обычное, человеческое голое плечо. — От меня надо спасать?

— Ну, он-то не знает, — тихо шепчу я, уже совершенно обессилено, — не знает, что я — твоя…

Договорить про "поручительницу" я, как это водится у жизни, не успеваю. Слова кончаются на самой компрометирующей части фразы.

О, а вот и радужные круги под глазами — симптом подкатывающей острой части отравления, приве-е-ет…

И как же жарко…

Самое главное, что я не успеваю — сказать Генри, чтоб он немедленно уходил.

А вот он все успевает. По крайней мере, поймать меня до того, как я долетаю до плитки на балконном полу — точно.

13. Текучая тайна

Я просыпаюсь в темноте. На мягком. Как я понимаю минутой позже — на постели. На теле — какой-то трикотаж, не форменная блузка. Майка? Подозрительно знакомая на ощупь майка.

Только шевельнувшись, я понимаю — на талии тяжелой рельсой лежит чья-то рука. А спина прижимается к чему-то горячему, почти раскаленному.

Что за глюки у меня после отравления.

— Выспалась, птичка? — меньше всего я ожидаю услышать этот шепот сейчас. Распутный, бесстыжий шепот, интимный настолько, что я сразу же понимаю — брюки вообще-то с меня тоже сняли. И сплю я тут в этой чертовой майке и все. Твою же…

— Генри!

— Не кричи, — пальцы демона пробегаются по моему плечу, — все живы. Я тебя не домогаюсь, хотя, если ты хочешь — я, конечно же, прямо сейчас исправлюсь. Уже почти вечер. Ты хорошо отдохнула, самое время тебя как следует утомить, как думаешь?

— Думаю, что ты неисправим, — тихонько выдыхаю я и упрямо выскребаюсь из-под его руки. Это на самом деле та еще задачка, ибо Генри хоть и не особенно настаивает на том удержании, но легко мне победить давать явно не намерен.

— Дверь слева, — фыркает Генри, когда я наощупь в темноте добираюсь до стены, — выключатель там же.

— Ага, спасибо, — свет слепит меня, даже демон из-за него раздраженно морщится.

Я в комнате. Это обычная такая комната, одного среднестатистического дома, вопиюще тихого и безмолвного.

Я вижу свою одежду, сложенную в стопочку на кровати, а еще я вижу, что майка сползла как-то не очень прилично. Пальцы натягивают её подол пониже и поправляют лямку на плече.

Генри наблюдает за мной с ухмылкой. В отличие от меня, на нем — только джинсы, и он одеваться совершенно не торопится.

И мышечный рельеф профессионального спортсмена (или профессионального хищника, тоже вариант) никуда не делся. И сейчас абсолютно ничем не скрыт.

Ну и мне его торопить не к лицу, его майка, блин, на мне. Еще попросит вернуть, и что мне делать? Блузка-то в лохмотья…

Так, не думать о том, кто меня раздевал. Не думать!

— Что случилось? — уточняю я, встряхивая распущенную на полосочки блузку и раздумывая над эпитафией для неё.

— Ты вырубилась, птаха, — Генри пожимает плечами, — а еще я почуял белокрылых, пришлось уходить в срочном порядке. Все-таки скверна и отравление для тебя слишком серьезное сочетание. Пока скверна не выветрилась, ты почти не подавала признаков самоисцеления. Я уже волноваться начал. Думал, может, как-то подкинуть тебя белокрылым, но эти тормоза же легко проморгают, а оставлять тебя без присмотра я не хотел.

Ну, фух. Он почуял серафимов сам, он сам от них ушел. Нет, я не сомневалась в его чутье, но все-таки — я просто боялась за него.

— А Дэймон? — обеспокоенно уточняю я. — Что с ним?

Генри склоняет голову и одна прядь его волос скользит по плечу вниз. Будто привлекая мое внимание к тому, на что я стараюсь не пялиться.

Но хорош же. Смертельно хорош.

— Это так важно? — с любопытством уточняет тем временем демон. — Он ведь тебя отравил.

— Ты меня тоже травил, — возражаю я, — я как-то пережила это. А он… Он хотел…

— Тебя от меня спасти, да, я помню, — Генри кивает, — не волнуйся, жив твой Дэймон.

— Он не мой, — ворчливо откликаюсь я.

— Приятно слышать честность в этих словах, — Генри чуть улыбается, — он цел. Пришел за мной. Ну, как пришел. Приполз. Я не особенно оставлял ему выбор, мне нужны были объяснения.

— А где мы? — я оглядываюсь, осматривая обстановку. Она слегка мещанская, и от нее отдает какой-то легкой нафталиновостью.