Читаем Веер молодости. Японские сказки полностью

С этими словами взял паломник ребенка на руки и пошел дальше. Но скоро почувствовал он, что ноша его становится все тяжелее и, наконец, стала такой тяжелой, что, казалось, руки вот-вот оторвутся. Невмоготу стала паломнику.

«Ничего не поделаешь, – подумал он, – придется отдохнуть немного».

Опустил он ребенка на землю, посмотрел, да так и ахнул: оказывается, это была монахиня-нищенка.


Перевод Б. Бейко.

ВАЖНЫЙ СПОР

Однажды отправились три паломника на поклонение в храмы Исэ. По дороге они заспорили:

– Если мы найдем на дороге тридцать рё, – говорит один, – надо разделить деньги поровну, по десять рё на каждого.

– Нет! – кричит другой. – Кто первый заметят, тот пусть и берет себе большую долю.

– Несправедливо это! – возражает третий. – Надо делить поровну, чтобы никому не было обидно.

– Да ведь есть же такой обычай на оленьей охоте: кто первый попадет в оленя стрелой, тот и берет себе голову. И тут то же самое: кто первый заметит деньги, тот пусть и берет себе большую долю.

Спорят паломники, ссорятся, кричат!

Попался им навстречу торговец маслом, услышал их спор. Поставил он на обочину кувшин с маслом и взялся их рассудить:

– Вот что, дорожные люди, надо сделать так. Прежде всего, положите сюда найденные деньги…

А паломники тем временем уже драку затеяли. Посохи так и замелькали в воздухе. Тут и торговцу попало, и кувшин его опрокинулся, и все масло вытекло на дорогу.

– Стойте, стойте! – кричит торговец. – Давайте сюда ваши тридцать рё. Вы мне масло разлили!

– Какие тридцать рё? – удивились паломники. Да ведь мы их еще не нашли!

Отдышались они и пошли дальше.

Закаялся торговец маслом наперед лезть в чужое дело, не разобравшись толком, о чем спор идет.


Перевод В. Марковой.

СТАРАЯ ЛОШАДЬ

Однажды крестьянин, ведя в поводу старую лошадь, подошел к лавке, где торговали жмыхами.

– Ты, что же, сразу все двенадцать плиток хочешь увезти? Не много ли будет? Приезжай еще раз. Все равно лошадь больше восьми не увезет, – сказал ему продавец.

– Да, пожалуй, ты прав, – согласился крестьянин. – Моя лошадь стара, для нее и восьми плиток многовато. Давай я положу на нее только шесть.

Приторочил он шесть плиток к седлу, а остальные шесть взвалил себе на спину. Покряхтел, подумал и сам уселся на лошадь верхом.

– Но! – закричал он. – Поехали!

Под такой поклажей бедная лошадь еле ноги переставляла. Сделает шаг и остановится, еще шагнет и снова остановится. Разве так доберешься до деревни? Рассердился крестьянин:

– Эй ты, мертвая! Ведь и положил-то на тебя всего шесть плиток, остальные на себе несу, а ты все ни с места!


Перевод Б. Бейко.

ЗАБЫВЧИВЫЙ КЛАД

Один скупой зарыл в землю клад и положил на него заклятье:

– Явись чужому змеей, передо мной будь самим собой!

Услышал эти слова один воришка. Только успел скупой уйти, как он выкопал клад и положил вместо него дохлую змею. Немного времени спустя вздумал скупой откопать свой клад. Проговорил заклинание:

– Явись чужому змеей, а предо мной будь самим собой!

Разрыл землю, глядь – лежит вместо денег змея. Испугался скупой:

– Клад, а клад, не признал меня, что ли? Это я! Твой хозяин!

Но сколько ни кричал скупой, клад его так и не признал.

Рассердился скупой:

– До чего же ты забывчив! Не мог простого заклинания выучить!


Перевод В. Марковой.

ДЛИННАЯ-ДЛИННАЯ СКАЗКА

В старину, далекую старину, жил один владетельный князь. Больше всего на свете любил он слушать сказки.

Придут к нему его приближенные:

– Чем угодно, князь, сегодня позабавиться? В лесу много всякого зверья: и вепрей, и оленей, и лисиц…

– Нет, не хочу на охоту ехать. Лучше мне сказки сказывайте, да подлиннее.

Начнет, бывало, князь суд чинить. Пожалуется ему обиженный на виноватого:

– Обманул он меня, вконец разорил… А виноватый в ответ:

– Князь, я новую сказку знаю. – Длинную?

– Длинную-длинную и страшную-страшную.

– Ну, рассказывай! Вот тебе и суд, и управа!

Станет князь совет держать, и там ему одни небылицы плетут.

Слуги князя все деревни в том краю обегали, всех расспрашивали, не знает ли кто новой сказки позанятнее.

Поставили по дороге заставы:

– Эй, путник, стой! Стой, тебе говорят!

Обомлеет путник от испуга. Что за беда нагрянула!

– Стой, говори правду! Был ли ты на морском дне в гостях у морского царя?

– Не-не-не был. Не довелось.

– А на журавле летал?

– Нет-нет, не летал. Клянусь, не летал!

– Ну, так полетишь у нас, если сейчас же, тут же, на этом самом месте, не сплетешь небылицы почуднее.

Но князю никто угодить не мог.

– Сказки-то в наши времена пошли короткие, куцые… Только начнешь слушать с утра пораньше, как уже к вечеру сказка кончается. Нет, не те пошли теперь сказки, не те…

И повелел князь повсюду объявить:

«Кто придумает такую длинную сказку, что князь скажет: «Довольно!» – тот получит в награду все, что пожелает».

Перейти на страницу:

Похожие книги

На пути
На пути

«Католичество остается осью западной истории… — писал Н. Бердяев. — Оно вынесло все испытания: и Возрождение, и Реформацию, и все еретические и сектантские движения, и все революции… Даже неверующие должны признать, что в этой исключительной силе католичества скрывается какая-то тайна, рационально необъяснимая». Приблизиться к этой тайне попытался французский писатель Ж. К. Гюисманс (1848–1907) во второй части своей знаменитой трилогии — романе «На пути» (1895). Книга, ставшая своеобразной эстетической апологией католицизма, относится к «религиозному» периоду в творчестве автора и является до известной степени произведением автобиографическим — впрочем, как и первая ее часть (роман «Без дна» — Энигма, 2006). В романе нашли отражение духовные искания писателя, разочаровавшегося в профанном оккультизме конца XIX в. и мучительно пытающегося обрести себя на стезе канонического католицизма. Однако и на этом, казалось бы, бесконечно далеком от прежнего, «сатанинского», пути воцерковления отчаявшийся герой убеждается, сколь глубока пропасть, разделяющая аскетическое, устремленное к небесам средневековое христианство и приспособившуюся к мирскому позитивизму и рационализму современную Римско-католическую Церковь с ее меркантильным, предавшим апостольские заветы клиром.Художественная ткань романа весьма сложна: тут и экскурсы в историю монашеских орденов с их уставами и сложными иерархическими отношениями, и многочисленные скрытые и явные цитаты из трудов Отцов Церкви и средневековых хронистов, и размышления о католической литургике и религиозном символизме, и скрупулезный анализ церковной музыки, живописи и архитектуры. Представленная в романе широкая панорама христианской мистики и различных, часто противоречивых религиозных течений потребовала обстоятельной вступительной статьи и детальных комментариев, при составлении которых редакция решила не ограничиваться сухими лапидарными сведениями о тех или иных исторических лицах, а отдать предпочтение миниатюрным, подчас почти художественным агиографическим статьям. В приложении представлены фрагменты из работ св. Хуана де ла Крус, подчеркивающими мистический акцент романа.«"На пути" — самая интересная книга Гюисманса… — отмечал Н. Бердяев. — Никто еще не проникал так в литургические красоты католичества, не истолковывал так готики. Одно это делает Гюисманса большим писателем».

Антон Павлович Чехов , Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк , Жорис-Карл Гюисманс

Сказки народов мира / Проза / Классическая проза / Русская классическая проза