Читаем Веер молодости. Японские сказки полностью

Обрадовалась хозяйка, взяла вязанку в бросила в огонь. Разгорелся огонь, стали лепешки подрумяниваться. А как догорел хворост и хозяйка вынула лепешки, закричала обезьянка:

– Что ты наделала с моим хворостом! Верни мне его или отдавай свои лепешки!

Не могла хозяйка вернуть обезьянке хворост в отдала ей свои лепешки.

Схватила их обезьянка и побежала дальше. Бежала, бежала, повстречала старика с большим медным гонгом. Захотелось обезьянке иметь такой гонг, она и говорит:

– Есть у меня, старик, вкусные рисовые лепешки.

Дай мне за них твой гонг.

– Ладно, – согласился старик, – можно и поменяться.

Схватила обезьяна гонг, забралась на вершину дерева и давай бить в гонг.

– Я самая красивая на свете обезьяна! – кричит. – У меня самый замечательный на свете гонг! Бом! Бом! Был у меня хвост, отдала я его за бритву. Бритву выменяла на хворост, а хворост на лепешки, а за лепешки получила этот чудесный гонг! Бом! Бом! Бом!

Обезьянка так сильно ударила в гонг, что не удержалась и свалилась в колючий куст. Громко засмеялись обезьяны и с тех пор стали называть ее бесхвостой Бом-Бом.


Перевод А. Садоковой.

КАК ЗАЯЦ МОРЕ ПЕРЕПЛЫЛ

Жил на свете заяц, и было у него заветное желание – море переплыть, на далеком морском острове побывать. Но плавать зайчишка не умел, и лодки у него не было.

Думал-думал заяц и придумал. Гулял он как-то раз по берегу моря, увидел акулу и спрашивает:

– Как думаешь, акула, у кого больше друзей – у тебя или у меня?

– Тут и думать нечего, у меня, конечно, – сказала акула. – Все акулы в морях и океанах – мои друзья.

– И сколько же у тебя друзей?

– Не знаю, – задумалась акула, – много, очень много, но сколько именно – откуда мне знать! Я их не считала.

– А давай посчитаем, – предложил заяц.

– Да как же мы их посчитаем? – удивилась акула.

– А ты подзови акул к нашему берегу, – предложил заяц. – Раз они твои друзья – обязательно приплыть должны. Лягут акулы на волны бок о бок друг к другу, как раз до того вон острова вытянутся. Вот я их и пересчитаю.

«Ай, да заяц!» – удивилась акула.

Позвала она на следующее утро всех своих друзей, легли акулы бок о бок в одну линию от берега до самого острова.

– Ну, начинай! Попробуй-ка сосчитать моих подруг! – крикнула зайцу акула.

Взобрался заяц на спину акуле, постоял, подумал, а потом с одной акульей спины на другую стал перескакивать и громко считать:

– Одна, две, три, четыре…

Так и считал, пока не добрался до заветного острова. А там спрыгнул на землю да как закричит:

– Здорово я вас одурачил, глупые акулы! Очень мне нужно знать, сколько у акулы друзей! Я на остров попасть хотел! А вы-то и поверили!

Рассердились акулы, ринулись к острову, да заяц давно уж на земле стоит, попробуй достань его. Правда, одной акуле все же удалось схватить Зайца за хвост и вырвать клок шерсти.

Уплыли акулы. Сидит заяц на камне, лапой оборванный хвост поглаживает. «Вот так дела! – думает. – Как же я теперь домой попаду? Как через море переберусь?»

А уж темнеет, страшно зайцу на незнакомом острове.

Услышал дух, хозяин острова, как горько плачет заяц, и подошел к нему:

– Что ты, заяц, слезы льешь? Акул обмануть надумал? А что же вышло? Разве можно так! Попросил бы акулу, она бы тебя и так по морю покатала. Ложись-ка спать, завтра утром что-нибудь придумаем.

Наутро дух и говорит:

– Обещаешь мне никого больше не обманывать? А перед акулой повинишься?

– Да, – молвил заяц.

– Бери мою лодку, – сказал дух, хозяин острова, – и возвращайся домой.

Вернулся заяц домой, перед акулой повинился и с тех пор никого больше не обманывал.


Перевод А. Садоковой.

КАК СОСНА ЗА ДОБРО ОТПЛАТИЛА

Жил-был на свете дровосек, добрый, но очень бедный. Любили деревья дровосека – никогда он без надобности живой ветки не срубит, не поломает. Знал дровосек: сломаешь ветку – зачахнуть может дерево, а он берег деревья в лесу.

Шел как-то раз дровосек по лесу. Устал и прилег отдохнуть под сосной. Слышит, шумит сосна, словно говорит что-то. А сосна и впрямь с ним разговаривает:

– Больно моим веточкам, сломали мои веточки! Больно! Больно!

Поднял дровосек голову, видит, сломаны у сосны ветки и смола капает.

– Кто же такую беду сотворил? – возмутился дровосек.

Оторвал он тряпицу от рубахи, перевязал сосновые веточки. Тут вдруг с дерева золотые монеты посыпались. Словно дождь хлынул! Много монет нападало, и не унесешь! Взял дровосек немного золота, поклонился сосне в пояс и домой зашагал.

Разбогател дровосек. Сосна ведь не простое дерево, это всем известно, вот и отблагодарила она дровосека за доброту.

А в той же деревне жил другой дровосек – богатый, жадный и злой. Как придет в лес, давай ветки ломать, кору с деревьев обдирать, цветы топтать. Не любили деревья злого дровосека, да ничего поделать с ним не могли.

Узнал злой дровосек, что бедняк разбогател, прибежал, выпытывать стал:

– Откуда у тебя золото? Где ты его взял?

Перейти на страницу:

Похожие книги

На пути
На пути

«Католичество остается осью западной истории… — писал Н. Бердяев. — Оно вынесло все испытания: и Возрождение, и Реформацию, и все еретические и сектантские движения, и все революции… Даже неверующие должны признать, что в этой исключительной силе католичества скрывается какая-то тайна, рационально необъяснимая». Приблизиться к этой тайне попытался французский писатель Ж. К. Гюисманс (1848–1907) во второй части своей знаменитой трилогии — романе «На пути» (1895). Книга, ставшая своеобразной эстетической апологией католицизма, относится к «религиозному» периоду в творчестве автора и является до известной степени произведением автобиографическим — впрочем, как и первая ее часть (роман «Без дна» — Энигма, 2006). В романе нашли отражение духовные искания писателя, разочаровавшегося в профанном оккультизме конца XIX в. и мучительно пытающегося обрести себя на стезе канонического католицизма. Однако и на этом, казалось бы, бесконечно далеком от прежнего, «сатанинского», пути воцерковления отчаявшийся герой убеждается, сколь глубока пропасть, разделяющая аскетическое, устремленное к небесам средневековое христианство и приспособившуюся к мирскому позитивизму и рационализму современную Римско-католическую Церковь с ее меркантильным, предавшим апостольские заветы клиром.Художественная ткань романа весьма сложна: тут и экскурсы в историю монашеских орденов с их уставами и сложными иерархическими отношениями, и многочисленные скрытые и явные цитаты из трудов Отцов Церкви и средневековых хронистов, и размышления о католической литургике и религиозном символизме, и скрупулезный анализ церковной музыки, живописи и архитектуры. Представленная в романе широкая панорама христианской мистики и различных, часто противоречивых религиозных течений потребовала обстоятельной вступительной статьи и детальных комментариев, при составлении которых редакция решила не ограничиваться сухими лапидарными сведениями о тех или иных исторических лицах, а отдать предпочтение миниатюрным, подчас почти художественным агиографическим статьям. В приложении представлены фрагменты из работ св. Хуана де ла Крус, подчеркивающими мистический акцент романа.«"На пути" — самая интересная книга Гюисманса… — отмечал Н. Бердяев. — Никто еще не проникал так в литургические красоты католичества, не истолковывал так готики. Одно это делает Гюисманса большим писателем».

Антон Павлович Чехов , Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк , Жорис-Карл Гюисманс

Сказки народов мира / Проза / Классическая проза / Русская классическая проза