Век Экклезиаста (СИ)

Чего стоят попытки его и всех прочих превзойти или, хотя бы, повторить уже написанное на языке фермионов? Какой вес имеют мысли, способные поместиться, не толкаясь, на кончике иглы, выводящей очертания рождённых сингулярностью слов, означающих не предмет или явление, но целые эоны и световые годы? Однако не вкусом горечи обернулось для Ричи снизошедшее к нему откровение, а сладким мёдом, дарующим волю двигаться не только вперёд, но в любую из существующих сторон одновременно. Утолив жажду из утгардского рога, осушив его до дна, чего не удалось сделать северному громовержцу, и подмигнув обедающему собственным хвостом мировому змею, Ричи вновь ощутил под ногами холодную плитку балкона, с которого, как с театральной ложи, открывался чудеснейший вид на мистерии и драмы, трагедии и комедии, круглосуточно транслируемые вечно спящим и вечно бодрствующим городом, укравшим память Вавилона и Гизы, Куэйо и Фив, Рима и Иерихона, городом, растворившим и заключившим в себе скорбные и радостные, но имеющие одинаковый финал, судьбы. И пускай всё будет, как всегда: те же господа и прислуживающие им рабы, те же мелкие лжецы и прикрывающиеся щитом чести лжецы покрупнее, те же младенцы и звездочёты, те же гадалки и врачи в чёрных костюмах и белых масках, те же взывающие к милости прокажённые и заносящие для удара меч короли, те же прикованные к земле жабы и обручённые с небом птицы, и нет ничего нового под солнцем. Ричи знал - придёт новый гений, быть может, через десятилетия, быть может, уже завтра, придёт и посмотрит на мир взглядом чистым и невинным, каким взирал на пятого прокуратора Иудеи безумный философ, придёт и разрубит Гордиев узел, сплетённый удушившими себя с его помощью мудрецами прошлого, придёт и разгадает всемирный заговор давно погребённых пророков, разорвёт оловянные цепи, сковывающие ангельские крылья, предстанет, одинокий, на площади и докажет собравшемуся вокруг него народу, что всякий порядок и закон не дан свыше, а выдуман смертным человеком, и что всякий простор достоин быть исследованным; явится, чтобы придумать концовку для одной из четырёх возможных историй - истории поиска, которую не смог закончить его предшественник Строубэк, явится и освободит от мук Прометея и Сизифа, развяжет сплетённый клубок змей Абраксаса, заставит дракона выплюнуть свой проглоченный хвост и изящным ударом ноги с разворота собьёт с оси злополучную скрипучую карусель общественного порядка, к которой, позабыв о других доступных развлечениях, прилипли бывшие друзья детства. Так и случится однажды - Ричи прочёл это в символах представленной ему книги, каждая страница которой содержала знание, написанное на разных языках, но, - вдруг понял он, - имеющее одинаковый смысл.

Ошеломительный метеор рассёк восставшие в свободном сознании Ричи образы, перечеркнул красным учительским почерком все хлипкие и недостойные помыслы, обильно удобрил космическим маслом проржавевшую пружину, приводящую в движение механизм творения. Зубцы шестерёнок неохотно пошевелились... и застучали, вяло бранясь на диалекте Амонтона и Кулона. Всё прочее отошло на задний план, отправилось на неопределённое время пылиться в кладовку, осталось во внезапно ожившем, взорвавшемся рождественским серпантином прошлом, которое вот-вот перестанет иметь всякое значение. Беременный недоношенным замыслом, Ричи с медицинской осторожностью и шпионской пластикой, будто погружённый в лунатический транс, боясь спугнуть барахтающуюся меж двумя нейронами, как оживший голубь, идею, вошёл в проветренную от дыма комнату, обогнул, точно заговорённый Фетидой, наставленные на него острые мебельные углы, уселся в почтившее его мягкостью и дружелюбием кресло, включил монитор, потянулся к клавиатуре и начал несмелые, но с каждым нажатием клавиш полнящиеся библейским чудом, строки:

"Ричи Строубэк уже который час сидел у белого до остервенения монитора с развернутым на его жидкокристаллической глади вордовским листом формата А4 со шрифтом Times Old Roman двенадцатого размера, тщетно пытаясь выдавить из бездонных клоак сопротивляющегося всякой мыслительной деятельности мозга первое, призванное стать основополагающим, слово...""