Век криминалистики

Ундриц был родом с Балтики, родился в 1901 г. в семье пастора, учился в Тарту. Во время учебы заболел туберкулезом гортани, и его отец продал все имущество и отправил своего тяжелобольного сына в Германию в Шварцвальд, где молодого человека вылечили путем электрического выжигания очагов болезни в гортани. Ундриц вернулся в Тарту и продолжил изучать медицину, пока его не поразил туберкулез легких. Он приехал на лечение в Арозу и впервые оказался в Швейцарии, где впоследствии и остался жить. С 1927 по 1938 г. Ундриц медленно выздоравливал, работал ассистентом у докторов в различных санаториях в Арозе, Монтане, Локарно, пока он не стал научным сотрудником, а позднее – руководителем гематологической лаборатории фармацевтической компании «Сандоз» в Базеле. Он занимался проблемами туберкулеза, но основная его работа была связана с исследованием крови и ее болезней.

Летом 1958 г. Ундриц был одним из ведущих гематологов Европы. Он никогда не предполагал, что способность диагностировать различные свойства крови под микроскопом когда-нибудь заставит его покинуть научную «башню из слоновой кости» и выйти в суетный мир.

По дороге в Зелисберг его терзали противоречия. О деле Пьера Жакку Ундриц знал мало, но понимал, что его научные знания понадобились теперь криминалистам и полиции. Хегг же сообщил Ундрицу лишь самое главное. Противники Хегга впоследствии объясняли, что он пытался все держать в своих руках и не доверял даже тем, кого просил о помощи, не выдавал никакой дополнительной информации. Хегг показал Ундрицу в его гостиничном номере пальто Жакку и несколько вырезанных фрагментов костюма, и тот провел кое-какие исследования.

Необычно, конечно, было проводить их не в лаборатории, а в номере отеля, но Ундриц привык работать везде. Хегг следил, чтобы от каждого образца для исследования брали не больше половины. По своему опыту он знал, что понадобятся еще следы для работы. Ундриц поместил образцы под микроскоп, добавил сыворотки, вычленил и окрасил, следуя цветовым законам, которые ему как гематологу давно стали привычными. Так, например, белые кровяные тельца базофилы притягивают такие красители, как метиленовый синий или лазурь. Базофилы окрашиваются в синий в отличие от своего окружения, тогда как другой вид телец эозинофилы притягивают краситель эозин и становятся красными. Все ядра кровяных телец притягивают определенные базовые красители, но в ядре содержится сильная нуклеиновая кислота, которая добавляет к синему, например, красный оттенок, и получается фиолетовый. Частицы или гранулы, обнаруженные в теле клетки, в протоплазме вокруг ядра, содержат неорганическую серную кислоту. Гранулы притягивают толуидиновый синий краситель и становятся совершенно определенного красно-фиолетового цвета. Цветовой шкалы в целом хватает для различения составных частей крови – от синего, через серый, желтый, темно-коричневый, оранжевый, оливково-зеленый и фиолетовый к розовому и густо-красному. Все окраски носят имя своего открывателя – Паппенхайма, Грэма – Кнолля, Лепена, Фёльгена, Хансена. Для постороннего – полнейшая неясность, для Ундрица – упорядоченный и четко структурированный научный мир.

Ундриц исследовал первые образцы и объявил, что это человеческая кровь. Еще восемь раз он подтвердил то же самое. Для Хегга, таким образом, был снят хотя бы первый вопрос, теперь надо было установить группу крови. Ундриц познакомил Хегга с признанным серологом из Базеля Петером Холлендером, директором Базельского центра переливания крови. Но Холлендер отказался проводить исследование, сославшись на недостаточность материала. Тогда Ундриц представил Хегга уже упомянутому руководителю гематологической лаборатории Швейцарского Красного Креста в Берне доктору Альфреду Хессигу, но и тот отказался. Впоследствии утверждали, что отказ Холлендера и Хессига не был связан только с якобы недостаточным объемом образцов крови. Оба серолога сопротивлялись тому, чтобы их втягивали в дело Пьера Жакку. В общем, Хегг вернулся в Женеву только с наполовину выполненным заданием.