Век криминалистики

В Женеве директор Центра переливания крови доктор Фишер сообщил Хеггу, что у Шарля Цумбаха была группа крови 0. И у Пьера Жакку группа крови 0. Факторы крови установить не удалось. И любое дальнейшее исследование следов крови на одежде, кинжале и велосипеде Жакку не имеет смысла. Кровь группы 0 и у жертвы, и у подозреваемого, и теперь никто не сможет ни опровергнуть, ни подтвердить показания Жакку. Любая кровь другой группы не будет иметь отношения к этому убийству. Это означало практически конец любых серологических и гематологических исследований, если только не будут предприняты попытки установить хоть какую-либо разницу между кровью жертвы и кровью подозреваемого. Необходимо определить факторы крови обоих. Но осуществимо ли это, ведь следы крови высохли, а научно-технических возможностей почти никаких? Еще одна загадка в деле Жакку – почему-то Хегг тогда не сдался и не объявил, что дальнейшие поиски различий между кровью жертвы и кровью подозреваемого невозможны. Он опять связался с Ундрицем и попросил о новой встрече в Базеле. Верил ли Хегг в способности и возможности Ундрица, как верят в чудо? Или правы его критики, утверждавшие, что Хегга подстегивало его нездоровое честолюбие, и он не мог провалить дело всей своей жизни? В любом случае 3 июля Хегг приехал в Базель. На сей раз он привез с собой не только пальто Жакку, но и детали его велосипеда со следами крови, и марокканский кинжал. В тот день Хегг еще не мог знать, что его настойчивость, объективно, казалось бы, ничем не подтвержденная, приведет к открытию, которое изменит весь процесс Жакку и даст следователю Морио совершенно особенную улику. Не знал этого и Ундриц, принимавший Хегга в своей лаборатории на втором этаже здания компании «Сандоз».

Рабочая встреча 3 июля началась как обычно. Ундриц не понимал, зачем Хеггу еще какие-то доказательства наличия человеческой крови, и размышлял не о криминалистике, а о дальнейшем подтверждении своего впечатляющего метода. Ундриц начал с использования препаратов для следов крови по методу Хансена на шнуре от кинжала и констатировал, что «все лейкоциты свидетельствуют о человеческой крови», и вдруг замер. Его взгляд остановился на крупном фиолетовом скоплении клеточных ядер, которые по величине и свойствам не могли быть клетками крови. И таких скоплений было много. На каждую сотню лейкоцитов Ундриц насчитал 18–19 некровяных клеточных ядер. С возрастающим вниманием он исследовал другие препараты того же кровавого следа, окрашенные по методу Грэма – Кнолля. Тогда-то и обнаружил элементы, которые впоследствии обозначил как «фрагмент ткани одного из внутренних органов. Четко выделяемая группа клеток с цитоплазмой, пигментом и достаточно крупным ядром, с хорошо видными, крупными нуклеолями». По мере пристального изучения препарата под микроскопом Ундриц все больше убеждался в том, что эта группа клеток – микроскопическая часть внутреннего органа, оказавшаяся в следах человеческой крови. Перепроверка с окрашиванием по методу Лепене в большом количестве показала некровяные крупные клеточные ядра, в два-три раза крупнее, чем белые кровяные тельца. Он еще раз рассмотрел препараты, окрашенные по методу Грэма – Кнолля, и пришел к выводу, что это – клетки человеческой печени.