Век Людовика XIV

Локк не видел причин сомневаться в том, что мы можем иметь истинное или достоверное знание о внешнем мире, но он принимал давно установленное различие между первичными и вторичными качествами воспринимаемых объектов. Первичные качества — это «такие, которые совершенно неотделимы от тела, в каком бы состоянии оно ни находилось»: твердость, протяженность, фигура, число, движение или покой. Вторичные качества — это «ничто в самих предметах, кроме способности вызывать в нас различные ощущения благодаря своим первичным качествам»; так, цвета, звуки, вкусы и запахи — это вторичные качества, вызываемые в нас массой, фигурой, фактурой или движением предметов; сами предметы не имеют ни цвета, ни веса, ни вкуса, ни запаха, ни звука, ни тепла. Это различие, старое как Альбертус Магнус и Фома Аквинский, было принято Декартом, Галилеем, Гоббсом, Бойлем и Ньютоном; изложение и акцент Локка придали ему новую и более широкую актуальность; теоретически внешний мир теперь представлялся науке как бесцветный и безмолвный нейтралитет, цветы и плоды которого утратили всякий аромат и вкус. Поэзия, возможно, была подавлена этой концепцией и превратилась в прозаический стих «века Августа» — начала восемнадцатого века в Англии; но в конце концов она обнаружила, что ощущаемые качества столь же реальны, как и сами предметы; и романтизм отомстил классицизму, сделав чувства высшей реальностью.

Анализ предмета на качества привел к вопросу: что есть субстанция, в которой, как кажется, заключены первичные качества? Локк признал, что мы не знаем ничего об этом таинственном субстрате, кроме его качеств; отнимите их, и субстанция — основание качеств — потеряет всякий смысл, а значит, и всякое существование. 141 Сюда вступил Беркли. Если мы знаем только качества объектов и знаем их только как идеи, то вся реальность — это восприятие; и Локк, великий поборник эмпиризма — опыта как источника всех знаний — становится идеалистом, сводя материю к идее. Более того, «разум» столь же суеверен, как субстанция, тело или материя. В одном примечательном отрывке Локк обходит Беркли и предвосхищает Юма:

То же самое происходит и с действиями разума: мышлением, рассуждением, страхом и т. д., которые мы, полагая, что они не существуют сами по себе, и не понимая, как они могут принадлежать телу или производиться им, склонны считать действиями какой-то другой субстанции, которую мы называем духом, хотя очевидно, что, не имея никакой другой идеи или понятия о материи, кроме той, в которой существуют те многочисленные чувственные качества, воздействующие на наши органы чувств, [так] предполагая субстанцию, в которой существуют мышление, знание, сомнение, сила движения и т. д, мы имеем столь же ясное представление о духе, как и о теле: одно предполагается (не зная, что это такое) субстратом для тех простых идей, которые мы получили извне; а другое предполагается (с таким же незнанием, что это такое) субстратом для тех операций, которые мы экспериментируем [испытываем] в себе внутри. 142

Признавая, таким образом, что «наше представление о субстанции одинаково туманно или вообще отсутствует в обоих мирах» и что «это всего лишь предполагаемое, я не знаю, что поддерживает те идеи, которые мы называем случайностями», Локк заключает, что в обоих случаях мы вправе верить в субстанцию, хотя и не можем ее знать: в материю, стоящую за чувственными качествами и излучающую их, и в разум, стоящий за идеями и обладающий ими — духовный агент, выполняющий различные операции восприятия, мышления, ощущения и желания. 143

Чем бы ни был ум, все его действия относятся к одному виду — игре идей. Локк отвергает схоластическое представление о «факультетах» разума, таких как мысль, чувство и воля. Мысль — это комбинация идей, чувство — физиологический отголосок идеи; воля — это идея, переходящая в действие, к которому стремятся все идеи, если их не сдерживает другая идея.* Но как идея может стать действием, как «духовный» процесс может стать физиологическим процессом и физическим движением? Локк неохотно принимает дуализм телесного тела и бесплотного разума; но в один неосмотрительный момент он предполагает, что «разум» может быть формой «материи». Это классический locus classicus Локка: