Век Наполеона

Если мы возразим, что такой мир вряд ли побуждает нас поклоняться его создателю, Майстр ответит, что поклоняться все же нужно, потому что все народы и поколения поклонялись ему, и столь прочная и универсальная традиция должна содержать истину, которую человеческий разум не в состоянии понять или опровергнуть. В конце концов, философия, если она любит мудрость, уступит религии, а разум — вере.

В 1817 году король Сардинии, вернувшись на свой туринский трон, отозвал Майстра из России, а в 1818 году сделал его главным магистратом и государственным советником. В эти два года мрачный философ создал свое последнее произведение «Du Pape», которое было опубликовано вскоре после его смерти (1821). Эта книга стала его бескомпромиссным ответом на вопрос, который возник в связи с его возвеличиванием монарха как защиты общества от индивидуализма граждан: Что если и монарх, подобно Цезарю или Наполеону, такой же индивидуалист и эгоцентрист, как и любой гражданин, и гораздо больше любит власть?

Майстр невозмутимо ответил, что все правители должны подчиняться власти, которая старше, больше и мудрее их собственной: во всех вопросах религии и морали они должны подчиняться приговору понтифика, который наследует власть, переданную Сыном Божьим апостолу Петру. В то время (1821 год), когда европейские государства пытались оправиться от жестокости Революции и деспотизма Наполеона, их лидерам следовало вспомнить, как Католическая церковь спасла остатки римской цивилизации, сдерживая и укрощая размножающихся варваров; как она установила через своих епископов систему социального порядка и дисциплинированного образования, которая медленно, через Темные и Средние века, породила цивилизацию, основанную на согласии королей признать моральный суверенитет Папы. «Народы никогда не были цивилизованы иначе, как с помощью религии», ибо только страх перед всевидящим и всемогущим Богом может контролировать индивидуализм человеческих желаний. Религия сопровождала рождение всех цивилизаций, а отсутствие религии предвещает их гибель.41 Поэтому короли Европы должны вновь признать Папу своим владыкой во всех моральных и духовных вопросах. Они должны изъять образование из рук ученых и вернуть его священникам, ибо господство науки огрубит и огрубит людей,42 а восстановление религии даст мир народу и душе.

Но что, если папа тоже окажется эгоистом и будет стремиться обратить все вопросы к временной выгоде папства? У Мэтра был готовый ответ: поскольку папу направляет Бог, он непогрешим, когда говорит по вопросам веры или морали как официальный глава Церкви, основанной Христом. Так, за полвека до того, как сама Церковь провозгласила это как неотъемлемую часть католической веры, Майстр объявил о непогрешимости папы. Сам папа был несколько удивлен, а Ватикан счел целесообразным проверить «ультрамонтанистов», которые выдвигали неловкие претензии на политический авторитет папства.

За исключением этого последнего пункта и некоторых других преувеличений, которые можно было пропустить с улыбкой, консерваторы Европы приветствовали бескомпромиссную защиту Майстром их взглядов, и комплименты в его адрес поступали от Шатобриана, Бональда, Ламеннэ и Ламартина. Даже Наполеон соглашался с ним по ряду вопросов: благосклонность Людовика XVI, гнусность цареубийц, эксцессы революции, слабость разума, самонадеянность философов, необходимость религии, ценность традиции и авторитета, слабости демократии, желательность наследственной и абсолютной монархии, биологические услуги войны…

Что касается правящих врагов Наполеона, то они могли почувствовать, что в прямолинейной философии Мэтра содержатся некоторые причины, по которым они должны были свергнуть этого корсиканского парвеню, наследника революции, угрожавшей всем монархиям мира. Здесь была тайная доктрина, которую они никогда не могли — и никогда не смогут — объяснить своим подданным: причины, по которым они, наследственные короли, императоры и аристократии Европы, приняли на себя бремя, опасности и ритуал правления, в то время как Мараты, Робеспьеры и Бабёфы обвиняли их в безжалостной эксплуатации невинного простонародья, претендовавшего по божественному праву — на самом деле путем убийств и резни — на все блага социальной организации и все блага земли. Вот доктрина, на основе которой законные государи Европы могли объединиться, чтобы восстановить древний порядок на своих землях и в своих народах, и даже в варварской, непростительной, цареубийственной, богопреданной, забытой Богом Франции.

КНИГА III. БРИТАНИЯ 1789–1812

ГЛАВА XV. Англия за работой