Век Наполеона

Во главе оппозиции Революции после 1792 года — во главе сопротивления Наполеону, когда другие его враги распадались в невольном союзе или терпели поражение, — стояли правительство и народ, развивающаяся промышленность и торговля, флот и его Нельсон, ум и воля Англии. Не сразу и не все вместе; в начале пожара лидеры и формирующие голоса были неуверенными и разделенными, испуганными или вдохновленными; поэты и философы с энтузиазмом откликнулись на ранний идеализм Революции, пылкость и мужество ее армий; Но вскоре они были подавлены гневным красноречием Берка и новостями о резне и терроре в утопии; и поскольку освободители стали завоевателями, подчинив половину Европы амбициям Франции, Англия увидела, что от результата конфликта зависит равновесие континентальных держав, от которого маленький остров веками зависел в плане безопасности и свободы.

Постепенно нация объединилась. Несмотря на капитуляцию союзников, препятствия в торговле, банкротство фирм и финансистов, истощение тружеников, ежедневное искушение принять условия этого блестящего и ужасного корсиканца, оседлавшего континент и грозящего пересечь Ла-Манш с полумиллионом непобедимых воинов, — несмотря на этот величайший вызов Англии с 1066 года, Король и парламент устояли, дворяне и купцы платили тяжелые налоги, люди, у которых было только тело, подвергались принудительной службе в армии или на флоте, несравненные моряки Англии переходили от мятежей к победам; И любимый «уголок земли» вышел из нищеты и почти голода 1810–11 годов, чтобы за полвека построить самую могущественную и цивилизованную империю со времен падения Рима.

Мы должны ненадолго отвлечься от драмы и конфликта, чтобы рассмотреть ресурсы земли и труда, науки, литературы и искусства, ума, вероисповедания и характера, которые сделали возможной эту победу, эту трансформацию.

I. ДРУГАЯ РЕВОЛЮЦИЯ

География имела к этому самое непосредственное отношение. Климат не был идеальным: теплый воздух, приносимый североатлантическим течением Гольфстрим, вел непрерывную войну с арктическими ветрами, и в результате этого конфликта на Ирландию, Шотландию и Англию часто оседали туманы и дожди, делая почву плодородной, парки — зелеными, деревья — величественными, а улицы — мокрыми; так что один недобрый острослов посетовал, что, хотя солнце никогда не заходит над Британским Содружеством, оно никогда не восходит над Англией. Наполеон тоже поддался этой гиперболе: «У вас в Англии нет солнца», — сказал он своему британскому врачу доктору Арнотту, который поправил его: «О да, есть;… в июле и августе в Англии тепло светит солнце».1 Туман их места обитания, возможно, омрачал поэзию Блейка и окутывал Тернера, а также способствовал укреплению характера и институтов английского народа. Остров сделал их изолированными, но он защитил их от переменчивых ветров доктрины, причуд искусства, маний революции и резни войны, которые так часто бушевали на континенте. Они прочно стояли на своей земле.

Если их остров был мал, то моря, штормящие или ласкающие его берега, звали их к далеким приключениям; тысяча жидких дорог приглашала людей, умеющих наклоняться и крениться и всегда стоять прямо. Сотня далеких земель ждала своих товаров и рынков, чтобы помочь Англии перейти от сельского хозяйства к промышленности, торговле и мировым финансам. Бесчисленные изгибы береговой линии предлагали входы в океаны, ищущие покоя, и безопасные гавани для судов со всего мира. На самом острове было с десяток судоходных рек и сотня каналов, ведущих к тому или иному потоку. Ни один англичанин не находился более чем в семидесяти пяти милях от вод, которые могли бы вывести его к морю.

Британия ответила на этот географический вызов, совершив Промышленную революцию.*Она построила торговые суда невиданных ранее размеров, некоторые из них — огромные «восточные индийские корабли» для полугодовых плаваний в Индию и Китай. Она любила море как продолжение Англии и до изнеможения боролась за контроль над этой altera patria с испанцами, затем с голландцами, а теперь с французами. Она прокладывала новые пути по воде к континентам и вокруг них, к ресурсам и рынкам Африки, Индии, Дальнего Востока, Австралии, южной части Тихого океана и двух Америк, чуждых или восставших, но жаждущих торговли. Только Северо-Западный проход бросил вызов этим ненасытно ищущим британцам и отправил их домой дрожащими, но непокоренными.