Век Наполеона

Ему был всего шестьдесят один год, и, казалось, он был в полном расцвете сил, но стал жертвой эпидемии холеры и умер в Берлине 14 ноября 1831 года. Его похоронили, как он и хотел, рядом с могилой Фихте. Как бы в подтверждение его осторожной безвестности, его ученики разделились на антиподальные группы: «гегельянские правые», возглавляемые Иоганном Эрдманом, Куно Фишером и Карлом Розенкранцем, и «гегельянские левые» — Людвиг Фейербах, Давид Штраус, Бруно Бауэр и Карл Маркс. Правые» преуспели в учености, но пришли в упадок по мере роста «высшей критики» Библии; «левые» расширились в нападках на религиозную и политическую ортодоксию. Левые» интерпретировали гегелевское отождествление Бога и Разума в том смысле, что природа, человек и история подчиняются неизменным и безличным законам. Фейербах цитировал Гегеля: «Человек знает о Боге лишь постольку, поскольку Бог знает о себе в человеке»;76 Т. е. Разум Вселенной становится осознанным только в человеке; только человек может мыслить космические законы. Маркс, знавший Гегеля в основном по трудам мастера, трансформировал диалектическое движение категорий в экономическую трактовку истории, в которой классовая война вытеснила Героев в качестве основного фактора прогресса, а социализм стал марксовым синтезом капитализма и его внутренних противоречий.

Репутация Гегеля на время померкла, когда саркастические страсти Шопенгауэра захлестнули философский форум. Философы истории затерялись в прогрессе исторической науки. Гегельянство казалось мертвым в Германии, но оно возродилось в Великобритании благодаря Джону и Эдварду Кэрдам, Т. Х. Грину, Дж. М. Э. Мактаггарту и Бернару Босанкету. Когда она умерла в Англии, то вновь поднялась в Соединенных Штатах. Возможно, отголоски гегелевского поклонения государству помогли проложить путь Бисмарку и Гитлеру. Тем временем Сёрен Кьеркегор, Карл Ясперс, Мартин Хайдеггер и Жан-Поль Сартр нашли в «Феноменологии чувств» мужественную ноту человеческой конкуренции в мире, лишенном божественного руководства, и Гегель стал крестным отцом экзистенциализма.

В целом этот век Гете, Бетховена и Гегеля стал одной из самых высоких точек в истории Германии. Она и раньше достигала или приближалась к таким вершинам, как Ренессанс и Реформация; но Тридцатилетняя война разрушила экономическую и интеллектуальную жизнь народа и на сто лет омрачила душу Германии почти до отчаяния. Постепенно исконная бодрость ее нации, стоическое терпение ее женщин, мастерство ее ремесленников, предприимчивость ее купцов, сила и глубина ее музыки подготовили ее к восприятию и преобразованию в соответствии с ее собственным вкусом и характером таких иностранных влияний, как английский Шекспир и ее поэты-романтики, Просвещение и революция во Франции. Она превратила Вольтера в Гете и Виланда, Руссо — в Шиллера и Рихтера; она ответила Наполеону освободительной войной и расчистила путь для многообразных достижений своего народа в XIX веке.

Цивилизация — это как сотрудничество, так и соперничество, поэтому хорошо, что у каждого народа есть своя культура, правительство, экономика, одежда и песни. Потребовалось множество разнообразных форм организации и выражения, чтобы сделать европейский дух таким тонким и разнообразным, а сегодняшнюю Европу — бесконечным очарованием и неисчерпаемым наследием.

ГЛАВА XXXIII. Вокруг сердца 1789–1812

I. ШВЕЙЦЕРЛАНДИЯ

Эта благословенная земля ощутила толчки французского переворота со всей близостью соседа. Швейцарские либералы приветствовали революцию как приглашение к свободе — Йоханнес фон Мюллер (1752–1809), самый известный историк современности, назвал 14 июля 1789 года лучшим днем в истории Европы со времен падения Римской империи. Когда к власти пришли якобинцы, он написал своему другу: «Несомненно, вы разделяете мое сожаление о том, что в Национальном собрании красноречие более действенно, чем здравый смысл, и, возможно, вы полагаете, что из-за их желания стать слишком свободными они вовсе не станут свободными. Однако им всегда будет что показать, ведь эти идеи заложены в каждом сердце».1

Фредерик-Сезар де Ла Арп, вернувшийся в 1796 году в родную Швейцарию после привития либерализма царевичу Александру, вместе с Петером Охсом и другими швейцарскими бунтарями создал Гельветический клуб, который стремился к свержению олигархии, управлявшей кантонами. Наполеон, проезжавший через Швейцарию после своей первой итальянской кампании, заметил эти искры и посоветовал Директории найти много союзников, если она решит действовать против антиреволюционной деятельности французских эмигрантов, которых укрывала и которым помогала швейцарская аристократия. Директория увидела стратегическую ценность Швейцарии в конфликте между Францией и немецкими князьями; она направила армию в кантоны, аннексировала Женеву, свергла олигархов и, при горячей поддержке местных революционеров, создала Гельветическую республику под протекторатом Франции (1798).