Век Наполеона

20 июля царь Александр, обеспокоенный разногласиями и тактикой русских генералов, решил, что его вооруженные силы нуждаются в едином командовании. Он назначил на этот пост Михаила Илларионовича Кутузова (1745–1813), который за время многих кампаний заслужил репутацию авторитетного и успешного полководца. Ему было шестьдесят семь лет, он был ленив и малоподвижен, настолько толст, что по лагерю или полю боя его приходилось возить в карете; один глаз он потерял в бою, а второй болел; он был слегка развратен и медведь с женщинами; но за пятьдесят лет действий он научился военному искусству, и вся Россия хлопотала о его назначении. Он разочаровал почти всех, включая Наполеона, избежав сражения и приказав отступать.

У Наполеона был соблазн отказаться от погони, сделать Смоленск крепостью в центре России, перезимовать там и поддерживать вооруженную линию связи с Западной Европой. Но теперь он оказался в совершенно неожиданной ситуации: его армия была настолько раздроблена расовыми противоречиями и развалом дисциплины, что он чувствовал себя в большей безопасности на марше, где страх перед нападением заставлял сплотиться. «Эта армия, — сказал он генералу Себастьяни, — не может теперь остановиться;… только движение держит ее вместе. Можно идти вперед во главе ее, но нельзя ни остановиться, ни вернуться назад».35 Итак, вскоре после полуночи 25 августа, всего через неделю после взятия Смоленска, он со своими войсками отправился по жаркой и пыльной дороге на Вязьму, Гжатск… и Москву — через три недели пути. Мюрат и его кавалерия скакали во главе их, укрепляя боевой дух тем, с каким безрассудством он и его кавалеры отбивали любые атаки тыловых частей отступающих русских. Позже Наполеон описал его:

Он был храбр только в присутствии врага; в этом случае он был самым храбрым человеком в мире. Его стремительная отвага несла его в гущу опасностей. Тогда его наряжали в золото и перья, которые возвышались над его головой, как церковная башня. Он постоянно спасался, как чудом, потому что его легко узнавали по одежде. Он был постоянной мишенью для врагов, и казаки восхищались его поразительной храбростью.36

5 сентября, подойдя к Бородину (все еще в семидесяти пяти верстах от Москвы), французский авангард, взобравшись на вершину холма, увидел впереди на равнине зрелище, обрадовавшее и опечалившее их: сотни русских, достраивающих редуты, в которых можно было укрыть артиллерию, а дальше в поле, у слияния рек Калача и Москвы, тысячи солдат; очевидно, Кутузов решил занять позицию.

Все 6 сентября соперники готовились к битве. В эту холодную и сырую ночь почти никто не спал. В 2 часа ночи Наполеон разослал по разным подразделениям своей армии прокламацию, которую следовало прочитать в переводе: «Солдаты! Перед вами сражение, которого вы так долго желали. Теперь победа зависит от вас. Она необходима. Она даст нам изобилие, хорошие зимние помещения и скорейшее возвращение на родину».37 В ту ночь по приказу Кутузова священники, сопровождавшие его войско, пронесли через лагерь икону «Черной Богородицы», спасенную из горящего Смоленска; солдаты встали на колени, осенили себя крестным знамением, горячо откликнулись на повторяемую священниками молитву «Господи помилуй», и Кутузов наклонился поцеловать икону.38

Примерно в это время курьер привез Наполеону письмо от Марии Луизы с недавним портретом их годовалого сына. Также ему сообщили, что его армия потерпела критическое поражение от Веллингтона при Саламанке. Большую часть ночи он провел, раздавая указания своим офицерам относительно тактики действий на следующий день. Должно быть, ему было трудно заснуть, так как его мучила привычная дизурия; моча была тревожно обесцвечена, ноги опухли от водянки, пульс был слабым и часто пропускал удары.39 Несмотря на эти неудобства, в первый же день битвы он изнурил трех лошадей, скача из одной части своей армии в другую.40

Под его началом было 130 000 усталых людей, у Кутузова — 112 000; у французов было 587 орудий, у русских — 640. В течение всего 7 сентября эти тысячи людей, боясь, ненавидя, убивая, умирая, сражались с героизмом и упорством, равными с обеих сторон, как будто чувствуя, что от них зависит судьба Европы. Багратион отдал свою жизнь, возглавив русский штурм; Коленкур в этой войне, которую он стремился предотвратить, потерял любимого брата; Эжен, Даву, Мюрат сотни раз встречали смерть; Ней на этом поле получил от Наполеона ласковый титул князя Московского. Весь этот день победа с кажущимся безразличием переходила от одной стороны к другой. С наступлением ночи русские медленно сдавали позиции; французы оставались хозяевами поля, но Наполеон считал победу далеко не окончательной. Кутузов отправил Александру гордый рапорт, который позволил соборам Петербурга и Москвы вознести Te Deum своему Богу. Французы потеряли 30 000 человек убитыми и ранеными, русские — 50 000.41