Век перевода (2005)

Цюрих представьте, к примеру,
город обычный вполне.
Можно ли чистую веру
черпать в его глубине?

Или же, бредя Гаваной,

ждешь, что один ее вид
белой и розовой манной
жажду твою утолит?

Станция, площадь, аллея,

пляжи, руины, мосты, —
даже потокам Бродвея
общей не скрыть пустоты.

Ну и зачем ты плутаешь?

Путаешь только себя.
Стой — ты еще испытаешь
явь безграничного Я.

ВАШИ ЭТЮДЫ

Ваши этюды,
арпеджио, хорал
копируют причуды
подержанных лекал.

Свою имеет ноту

простой вороний грай —
был глуп, имел работу:
ну, чем тебе не рай.

Сакрального вокала

красив речитатив,
однако у шакала
есть тоже свой мотив.

Ax, призрачны литавры,

и караул во фрунт,
невидимые лавры
там, где под тоном грунт.

НУ, А ТЫ —?

Мимолетный, дай глазам сомкнуться,
всё одно проиграно пари,
вечером в пивной не шелохнутся,
хоть ты, с места не сходя, умри.

Вдруг сидит мертвец за стойкой бара,

адвокат с красавицей вдовой,
год назад скончавшись от удара,
снова пьет, здоровый и живой.

Вот ведь и цветы уже стояли,

кем-то принесенные с полей,
сорок лет назад, пока увяли,
знает бог, в какой из летних дней.

Всё живет, в чем старая основа

проявляет новые черты,
всё проходит, чтоб начаться снова…
Ну, а ты —?

ГЕРМАН ГЕССЕ (1877–1962)

ЗАПАХ ОСЕНИ

Снова нас покинул праздник лета,
Где-то в поздних грозах уничтожен,
От дождей и от скупого света
Запах леса горек и тревожен.

Безвременник канет безвозвратно,

Снят боровика тугой огузок,
Дол, еще вчера невероятно
Светлый и широкий, станет узок.

Станет узок этот мир, прогнозы

Горечь и тревогу отмечают,
Мы уже готовы встретить грозы,
Те, что жизни летний сон кончают!

МОЛИТВА

Позволь мне разувериться, в себе,
Но не в тебе!
Позволь от многих бед с дороги сбиться
Позволь огнем страдания напиться
Позволь мне, Господи, позор,
Ни в гору подняться,
Ни в горе держаться!
Но только выгорит зазор,
Яви себя,
Дай знать, что это ты,
Тот, кто возжег костер до высоты,
Я в это мгновенье,
Найду облегченье,
И смерть, как выход из тебя.

МАКС-ГЕРМАН НАЙССЕ (1886–1941)

ИСТУКАНЫ

Ледяные фигуры в бородах патриархов
на ветру прорастают иголками тьмы,
очутившись среди расцветающих парков,
как отставшая свита зимы.

Так беспомощны эти покатые плечи,

так готовы обрушиться в зелень травы,
молодые побеги паденьем калеча
от беспочвенной злобы… увы.

Обивая с каштанов нежнейшие свечки,

над невинностью почек глумясь,
они чувствуют власть —
эти сверхчеловечки,
когда топчут цветение в грязь.

Но посреди разгула и разбоя

в них вдруг растает стержень бытия,
и к нам придет дыхание покоя
после минуты черной забытья.

ГЕРТРУДА КОЛЬМАР (1898–1943)

ТРАГЕДИЯ