Век перевода (2005)

Ступает тигр своей дневной тропою.
В скольких верстах?
Тропа, петляя, выйдет к водопою
В чужих местах.

Железо прутьев: мир, что был снаружи,

Перенесен,
Среди нужды и зимней стужи
Он — только сон.

Скользнет домой: давно родного края

Забыта речь.
Теснит и мучит клетка, продолжая
Его стеречь.

Слепая боль всегда одна и та же

В нем говорит,
Он золотой свечой в полосках сажи
Дотла однажды догорит.

УСТАЛОСТЬ

Усталость так на мне лежит теперь
Как золотой и мягкий крупный зверь.

Под нами разрастается клубок.

Зверь смотрит тихо. Взгляд его глубок.

Мне тяжесть так сжимает больно грудь,

Что невозможно воздуха глотнуть.

И воткнут коготь, как веретено.

Сочится мак. Всё мраком сплетено.

Не видно ничего — вращение и бег

Кругов павлиньих на изнанке век.

Лицо теряется. В нем каменеет яд.

Внутрь осторожно мой повернут взгляд.

Он разрастается, становится плотней,

Чернеет пасть: он пропадает в ней.

Он камень, замурованный в стене.

Он сам в себе. Лишь изредка извне

Усталость мягко поскребется в дверь,

Как мелкий, нежно-серебристый зверь.

МОРСКОЙ ДУХ

Глазная роговица
Свет отразит, отбросит мрак;
Ее не ранит птица
Пером, звеневшим на ветрах.
Не оком карамболи
Изогнут роговой покров:
Зрачок, привыкший к соли,
Следит за танцами китов.

Мой глаз открыт навеки,

И, раз ему заказан сон,
Того не скроют веки,
Во что не хочет верить он.
В моей гортани сухо,
Когда молю спасти от мук,
Стучит в чужое ухо
Ударов сердца мерный звук.

Сдержав в груди рыданья,

Я, как заботливая мать,
Берусь из состраданья
Баркас разбитый пеленать,
Царевич пьет со стоном
Желто-зеленый хлад волос:
Ничто увядшим лоном
Не зачалось, не родилось.

Между седых утесов

Грохочет волнами прибой,
И крики альбатросов
Петлей на лоб ложатся мой,
Прибой как вечность гложет,
Исчезнуть в пене, пену смыть:
Тот умереть не может,
Кому в веках бесплодным быть.

ОКОНЧАНИЕ ЧУВСТВ

Я умру, но имя чуть продлится,
Облетит воздушные пути.
Я хочу в последний миг явиться
Где-нибудь селений позади.

Так легко пройдут воспоминанья,

Как вода уходит сквозь песок,
Как теряют силу заклинанья
И далекий поезда свисток.

Я умру, заглохнут сердца стуки,

Сгинет всё, что держит и ведет,
Вот безвольно падавшие руки
Чуждый кто-то вдоль меня кладет.

И смыкается не страшней,

Чем за день до восхода моей звезды,
Светлый свод из тенистых камней,
Серый саван, скрывающий следы.

Я умру, — это отдых целебный,

Лечь, лицом в себя поворотясь,
И закрыться, как фонарь волшебный,
Что упрятан на ночь от дитя,

Но по-прежнему видеть ответ,

Сквозь уже дрожащий визир,
Я была: мерцающий свет
Пробуждения в другой мир.

ГЮНТЕР АЙХ (1907–1972)

***